100 тыс. человек. В Литве, где действовало множество повстанческих отрядов под эгидой Литовского национального фронта, к 1 марта 1945 года было проведено 2257 карательных операций, и по официальным данным, ликвидировано 17 тыс. бандгрупп, захвачено более 10 тыс. бандитов, арестовано более 31 тыс. человек. Сражения с националистами велись на Украине и в Прибалтике до конца войны и продолжались многие послевоенные годы[1022]. В 1940–1956 годах, в ходе подавления националистических выступлений в Прибалтике и в западных областях Украины, было потеряно 6223 советских военнослужащих убитыми и 8612 ранеными[1023].

Трагическим наследием Великой Отечественной войны стала депортация в Казахстан, Сибирь и другие восточные районы населения из ряда национальных регионов. По данным НКВД СССР на начало октября 1945 года, спецпоселенцев в стране насчитывалось 2 230 500 человек. Среди них были немцы (687,3 тыс.), чеченцы и ингуши (405,9 тыс.), крымские татары, греки, болгары, армяне (195,2 тыс.), турки, хемшины, курды (88,8 тыс.), калмыки (80,3 тыс.), карачаевцы (60,1 тыс.), балкарцы (33,1 тыс.), оуновцы (20,8 тыс.). Значительную часть спецпоселенцев (608,8 тыс. чел., или 27,3 % их общего числа) составляли бывшие кулаки[1024]. Причиной депортаций военного времени было участие населения некоторых национальных регионов в пособничестве оккупантам или подозрения в этом (немцы, ингерманландцы и финны, выселенные в 1941 г.; карачаевцы и калмыки – 1943 г., чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары – 1944 г.). В этих случаях депортации носили карательный или превентивный характер. Другие народы были выселены за то, что имели несчастье жить в приграничных районах, рискующих стать новым театром военных действий (курды, турки-месхетинцы в 1944 г.). Выселение мусульманских народов Кавказа и Крыма было во многом связано с напряженными отношениями между СССР и Турцией во время Второй мировой войны, а также с пантуранистскими планами турецких националистов, получавших одобрение со стороны гитлеровской Германии. Главной причиной депортаций были соображения военно-стратегического характера, что, конечно, не извиняет беззакония.

В то же время ряд авторов предлагают рассматривать проблему депортированных народов с учетом региональной специфики. И. В. Пыхалов полагает, что «родившиеся и выросшие на Кавказе Сталин и Берия совершенно правильно понимали психологию горцев с ее принципами круговой поруки и коллективной ответственности всего рода за преступление, совершенное его членом»[1025]. В этой связи «коллективное наказание» народов представляется «меньшим злом» в сравнении с массовым законным наказанием конкретных коллаборационистов. С. Г. Кара-Мурза считает, что такие репрессии вылились бы в этноцид. В качестве примера приводятся крымско-татарский и чеченский народы. Значительная часть военнообязанных мужчин из их числа могла подвергнуться обвинению в бандитизме и предательстве и получить наказание в виде смертной казни или длительного заключения. Поэтому депортация как «тип наказания, тяжелый для всех, была спасением от гибели для большей части мужчин, а значит для этноса»[1026]. Соглашаясь с таким доводом, И. В. Пыхалов утверждает, что «с точки зрения формальной законности, кара, постигшая в 1944 году чеченцев и ингушей, была гораздо мягче полагавшейся им по Уголовному кодексу за массовое дезертирство, бандитизм, укрывательство диверсантов. Депортацию народов предлагается определить как «гуманное беззаконие»[1027].

7 июля 1945 года Президиум Верховного Совета объявил амнистию в связи с победой над гитлеровской Германией. По этому указу к концу 1945 года были освобождены 620,8 тыс. заключенных, осужденных на сроки менее трех лет, амнистированы также 841,1 тыс. граждан, приговоренных к исправительно-трудовым работам без лишения свободы. Амнистия не коснулась осужденных за контрреволюционные преступления, доля которых среди заключенных существенно выросла и поднялась до 59 %. Преимущественно по этим же статьям пополнялся ГУЛАГ, вся сфера принудительного труда и в последующем[1028].

В годы войны большие и невосполнимые утраты несли все народы СССР. При этом безвозвратные потери военнослужащих из числа граждан РСФСР составили 6537,1 тыс. человек, или 71,3 % от числа общих потерь Вооруженных сил страны[1029]. Безвозвратные демографические потери (военнослужащих и гражданского населения) СССР (26,6 млн чел.) в 2,2 раза превышали потери Германии и ее союзников (11,9 млн чел.)[1030]. (Для сравнения: США потеряли во Второй мировой войне 405 тыс., Великобритания – 350 тыс. человек.) Столь существенная разница объясняется геноцидом гитлеровцев в отношении гражданского населения на оккупированной территории, унесшим жизни 17,9 млн человек[1031]. 7,4 млн советских людей преднамеренно истреблены гитлеровцами на оккупированной территории. 4,1 млн человек погибли от жестоких условий оккупационного режима (голод, инфекционные болезни, отсутствие медицинской помощи и т. п.)[1032]. В огне Холокоста сгорели 2,7 млн советских евреев[1033]. 2 млн евреев[1034], а по некоторым западным оценкам – 2,5 млн[1035] были перемещены с территорий, подвергшихся оккупации, во внутренние районы СССР и спасены от этой участи.

Соотношение между безвозвратными потерями советских войск (11 444,1 тыс. человек, а вместе с потерями войск наших союзников – 11 520,2 тыс. человек) и войск Германии и ее союзников (10 344,5 тыс. человек) 1,1:1[1036]. Во многом это связано с тем, что число военнопленных, погибших в нацистских лагерях (более 2,5 млн чел. из 4,6 млн, в пять с лишним раз превышает число военнослужащих противника, умерших в советском плену (420 тыс. чел. из 4,4 млн чел.)[1037]. Демографические потери (безвозвратные потери за вычетом вернувшихся из плена, а также вторично призванных в войска) Вооруженных сил СССР составили 8668,4 тыс. человек, а войск Германии и ее союзников – 6771,9 тыс. человек (соотношение 1,29: 1)[1038].

«За здоровье русского народа!»

Своеобразным подведением итогов войны и основой послевоенной пропагандистской кампании по воспитанию народов СССР в духе советского патриотизма стало выступление Сталина на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года.

Атмосфера торжественного приема получила отражение в парадном полотне художника М. И. Хмелько (1947; удостоено Сталинской премии). Сохранилась стенограмма выступлений на приеме. Имеются немало воспоминаний его участников. Ниже приводятся сведения об этом событии с опорой на работы историка В. А. Невежина, наиболее полно, на наш взгляд, проанализировавшего соответствующие исторические источники[1039].

Спустя несколько дней после дня Победы, отмеченного 9 мая 1945 года, И. В. Сталин приказал Генеральному штабу Красной Армии продумать и предложить соображения о параде победителей на Красной площади с участием представителей всех фронтов и всех родов войск и о пожелании отметить победу по русскому обычаю застольем – торжественном обеде в Кремле в честь командующих войсками фронтов и других военных. Оба предложения осуществлены. Парад состоялся 24 июня 1945 года, прием – ровно за месяц до парада.

Прием прошел в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца, в одном из орденских залов, где воплощена идея памяти о многих поколениях людей, служивших России и отличившихся в сражениях за нее. Это самое грандиозное помещение Большого Кремлевского дворца получило название от ордена Святого Георгия (учрежден в 1769 г.). В оформлении зала использована символика ордена: 18 витых колонн увенчаны аллегорическими статуями Победы,