— Чтоб о тебе балладу сложили, умирать не обязательно! — горячо возразил словинец. — Просто дерись, как ты умеешь!

— А я от боя не бегаю! Сам видишь… И сражаться в первых рядах хочу. Может, Вукашу успею стрелу в глотку всадить, раз ты Сыдора у меня отобрал.

— Так для этого нет нужды за крепостную стену лезть! Сколько же повторять можно? Со стены оно даже сподручнее из лука бить…

— Так тебе Вукаш на расстояние выстрела к стене и подошел!

Годимир сперва не нашел что возразить, но почему-то слова Яроша показались ему неубедительными. Неискренними, что ли…

— Так, ты отвечай, как на исповеди, положа руку на сердце — почему смерти ищешь?

— Да тебе-то что, пан рыцарь?

— Если бы мне все равно было, я бы к Сыдору не возвращался. — Рука драконоборца сжала плечо разбойника — захочешь, не вырвешься. — Ясно тебе, борода? Ты ж мне… — Он хотел сказать: «Как брат», но подумал, что это выйдет слишком уж картинно, не по-настоящему, и замолчал.

Но Бирюк понял. Потупился, попытался отвернуться, но Годимир держал крепко. Наконец, разбойник едва ли не шепотом сказал:

— Понимаешь, пан рыцарь, меня волколак таки укусил…

— Да ну?! — опешил молодой человек. Даже пальцы разжались.

— Вот тебе и «да ну»! Мне теперь с людьми жить и думать нельзя, елкина моталка. Самому страшно, как подумаю, что натворить могу. В лес уйти? Так хрен редьки не слаще… Выть на луну и по ночам бегать? Избави, Господи! Лучше уж умереть человеком. Пока еще человек.

— Да что ты так сразу — выть, бегать, умереть человеком… Может, обойдется еще?

— Как же, обойдется. Ты сам веришь в то, что говоришь? Вижу, что не веришь, елкина моталка! Вон, даже руку убрал! Заразный я теперь, навроде прокаженного.

— Да что ты говоришь такое! — возмутился рыцарь. — И вовсе не потому руку убрал, а потому… Потому, что ты вырываться перестал!

— Ага, панночке какой пойди расскажи. Панночки, они сказки любят.

— Ярош! — Годимир схватил друга за плечи, притянул так, чтобы глаза смотрели в глаза. — Мы найдем средство. Обещаю. Ты только выживи! Не сломайся.

— А я ломаться и не думал! — глядя прямо в серые глаза Годимира, ответил разбойник. — Не из таковских, елкина моталка. Только про средство не надо мне толковать тут! Не в человечьих это силах. Уж я-то знаю… — последние слова его прозвучали так убито, что рыцарь задохнулся от жалости, но сдержался, ничем не выдал своего порыва. Пожалеть такого мужика, как Ярош, значит унизить его, оскорбить.

— Да что ты знаешь?! — вместо этого воскликнул драконоборец. — Я-то, небось, книг побольше прочитал!

— Да уж наверняка побольше, елкина ковырялка, коль я совсем неграмотный…

— Вот и слушай советы! Мы все попробуем. Понемногу всего, авось что-то и поможет.

— Авось! — передразнил его Ярош. — Верно про словинцев у нас говорят — авось да небось вывезут.

— И вывозили. Героев не чета нам с тобой вывозили, — с уверенностью, которой вовсе не ощущал, сказал Годимир. — А если и правда окажется не в человеческих силах, мы к нелюди пойдем.

— К нелюди? Ты, поди, еще одну навью здесь заприметил? Ох, пан рыцарь, доведут тебя бабы до буцегарни! — На миг Годимир увидел перед собой прежнего Яроша. Но только на миг.

— Навья, не навья, а вомпер знакомый у меня объявился.

— Вомпер? Ну, ты даешь, пан странствующий рыцарь! Тебе же ихнее племя по обету истреблять положено!

— Не все вомперы одинаково опасны, — нравоучительно произнес драконоборец. — А некоторые тех же врагов, что и мы, имеют.

— Ни за что не поверю!

— Поверишь, когда я вас познакомлю.

— Ладно, поглядим, коли выживем… — махнул рукой разбойник.

— Так ты передумал в самое пекло лезть?

— Еще чего! Не дождешься! Ты же, пан рыцарь, не станешь за спины стражников прятаться, когда дело до рукопашной дойдет?

— Вот еще! Я рыцарь, как-никак!

— Вот и мне позволь позабавиться. Может, последний раз, елкина моталка?

— Ладно, — согласился Годимир. Ну, не вязать же здорового мужика, в самом-то деле? — Только гляди, ворота мы не откроем.

— А и не надо! — Ярош не сильно и расстроился. — Веревку какую-нито через стену кинешь, и хорошо! Эх, не боись, пан рыцарь! Живы будем — не помрем. Господь не выдаст, свинья не съест!

— На Господа надейся, а коня привязывай, — ответил пословицей на пословицу словинец.

— Вот ты мне веревочку и перекинь! По старой дружбе! — подмигнул Бирюк. И отмахнулся. — Ладно, елкина моталка, недосуг мне! Надо добровольцев моих еще с луками погонять. Эх, мне б десяток мужиков с ничьих земель…

Разбойник умчался, а Годимир долго смотрел ему вслед. Неужели судьба у него, рыцаря из Чечевичей, такая: находить друзей и тут же терять их?

Загорцы нагрянули через полных два дня после невеселого посвящения Сыдора в рыцари.

Едва отзвонили колокола в церкви, знаменуя окончание заутренней службы, и народ повалил кто по домам, кто на стены, завершать начатую работу, примчались на взмыленных конях пан Езислав герба Мантихор и совсем юный, безусый пан Жельчик герба Казуля[51], прибывший защищать Ошмяны с отцом и дедом. Их отпускали в разведку безбоязненно, зная, что хворый после раны, причиненной стрелой Яроша, Езислав в драку ввязываться не станет, а пану Жельчику дед, старый пан Твердимир, пригрозил вожжами выпороть при всех, если ослушается приказа.

— Загорцы! Загорцы идут! — выкрикнул несдержанный по причине молодости пан Казуля, а Езислав прямиком направился в королевский замок — докладывать пану мечнику.

— Что ж, дождались! — Появившийся на крыльце пан Добрит выглядел весьма грозно в хауберке с кольчужными рукавицами, бацинете и с длинным мечом в руках. Он стремительно сотворил знамение, поцеловал крестовину меча. — Во имя Господа, панове! На стены, добрые ошмяничи, на стены!

Ворота закрыли быстро. Стражники аж подпрыгивали, ожидая, пока Ярош выведет своих смертников. Бирюк махнул на прощание рукой и принялся расставлять лучников по разным концам слободы.

Годимир взобрался на стену, прошелся по дощатому настилу, выбирая удобное место — так, чтобы получше видеть выныривающую из лесу дорогу. Рядом занимали места стражники в черных суркоттах с желтым трилистником, рыцари в разноцветных гербовых накидках и одетые кто во что горазд горожане.

«Хоть бы скорее началось, — подумал молодой человек. — Долгое ожидание боевой дух убивает».

Загорцы не заставили себя долго ждать.

Вначале на тракте показался передовой разъезд. Войско боярина Бранко двигалось в походе по всем правилам боевого искусства, а не абы как. Всадники в жаках и алых кушаках закрутили коней на месте, разглядывая стены и настороженные лица защитников, а потом развернулись и скрылись с глаз.