Огромная черная тень скользнула по его лицу.

Откуда? Ведь ни облачка с утра!

Годимир поднял голову и остолбенел, несмотря на завязывающийся внизу бой.

Над Ошмянами парил дракон.

Дракон, которого, как утверждал каждый второй в Заречье, нет и не могло быть.

Широченные кожистые крылья. Длинная шея и раздвоенный язык, трепещущий в зубастой пасти. Хвост с костяным жалом на конце. Точь-в-точь такой же, как у мертвого гада, поднятого чародейством навьи. Да и почему они должны отличаться? Дракон, он дракон и есть.

А на шее гада, вернее, у основания шеи, почти на плечах сидел человек в потрепанной одежде. Да нет! Не человек! Вомпер Лукаш. Или, как он предпочитал называться, — вампир. Все такой же седой и благообразный. Вот только гнев и решимость, сверкавшие во взгляде, не приличествовали смиренному иконоборцу.

Пролетая над бегущими сплошным потоком загорцами, дракон наклонился на одно крыло и, как показалось словинцу, лениво дохнул пламенем. И, круто развернувшись, еще раз.

Передовые ряды атакующей армии превратились в костер. Задние давили друг друга, чтобы не попасть в волшебное пламя. Даже прыгали в стороны, но и там был огонь — зажженная ими же слобода.

— На вылазку! — дар речи вернулся к Годимиру. Он стремглав скатился по лестнице, успев заметить напоследок, как полыхают катапульты загорцев, а дракон с вомпером преследуют одинокую фигурку убегающего человека. Преследуют, стараясь отрезать от спасительного леса.

А после драконоборец не видел уже ничего, кроме орущих, оскаленных лиц врагов и высверка своего меча.

Годимир стоял на четвереньках на берегу опоясывающего Ошмяны ручья и пил, пил, пил… Затхлая, с ряской и, очень даже возможно, головастиками вода казалась вкуснейшим напитком на свете.

Бой окончился полной победой заречан.

Боярин Бранко пал от руки короля Желеслава. Остальные загорские рыцари погибли все как один, но не отступили. А вот легкоконники, пехота и обоз побежали едва ли не сразу же после появления дракона. Какое-то время их преследовали, а потом бросили. Очень нужно жилы из себя рвать! Пускай теперь попробуют пробиться в родное Загорье через дремучие леса, через деревни с обиженными кметями, через Запретные горы, наконец.

— Живой, пан рыцарь? — голос Яроша.

Годимир кивнул. Мол, еще глоточек и встаю.

— Ладно, пей, пей, елкина моталка. — Разбойник тяжело опустился рядом. — Ты прости меня, пан рыцарь.

— За что? — поперхнулся от неожиданности словинец.

— За то, что неудачником тебя считал.

— Так я ж и есть…

— Не-ет, пан рыцарь. Может, раньше ты и был неудачником, а сейчас… Всем бы такое везение. Значит, приглянулся ты не только королеве, но и девке-удаче. А она если кому улыбнется, то улыбнется.

— Ну… Не знаю… — неуверенно пробормотал Годимир. И вдруг встрепенулся. — А что ты там про королеву говорил?

— Да ничего. Пан Добрит, хоть и перевязанный весь, а бегает тебя ищет — мол, ее величество сказала без пана Годимира не возвращаться.

Вот это да!

Рыцарь вскочил на ноги, словно и не было тяжелой отупляющей усталости.

— Только мой тебе совет, — продолжал Ярош. — Королевы королевами, а ты б к другой девке присмотрелся. К той, что с палкой ходит…

Но драконоборец уже не слушал наставления друга. Широкими шагами он мчался к развалинам надвратной башни, потом в замок, а потом и наверх, мимо укоризненно качающего головой лекаря, мимо поджатых губ няньки Михалины, туда, где горели карие глаза и разметались по обшитой тонким полотном подушке каштановые локоны Аделии.

май 2006 — август 2006