— Примите добрый совет, мой будущий император, не ищите врагов, ищите союзников.

Тео уходил от нее с тяжелым сердцем. Он не пометил ее территорию, он внимал ее советам, взял ее помощь и заимел брата. В глубине души он понимал, что кровная клятва Тахулы обойдется ему всемеро дороже. В глубине души он хотела, чтобы его матерью была Тахула.

Кто бы мог подумать, что это мечта однажды так страшно сбудется?

Теофас повернулся ко мне:

— Так и вышло. После смерти императора, Ферхе открыли охоту на Анвара, его гнали, как зверя, обкладывая со всех сторон, у него даже личного рыцаря не было. А я был слаб. Все еще слаб.

Я чуть подрагивающими пальцами коснулась его щеки, побуждая рассказывать дальше. Мне хотелось узнать о нем все.

— Те слова про союзников запали мне в душу, но каждый мой шаг отслеживается двором и матерью, а ее мнение было прямо противоположным…

— Среди союзников люзоблюдов больше, чем людей, незачем тратить на них время, — говорила она. — Когда ты станешь императором, они пойдут за тобой, потому как страху подчиняются охотнее, чем выгоде. А твоим союзником будут Ферхе и Таш.

Его попытки завести личные связи разрушались императрицей, которая перехватывала инициативу, и к его тринадцати годам золотые сыны Вальтарты, их дети и внуки смотрели на него скорее со страхом, чем с уважением. Его собственный круг сделал его изгоем.

— Колосс на глиняных ногах, — вспомнила я слова матери. Поймала непонимающий взгляд Теофаса и пояснила. — Это как идол или божество, лишенное поддержки.

Теофас охотно кивнул. Расписная кукла, увешенная регалиями, изображала юного принца, но не была им. Именно тогда пошли слухи, что ритуалисты добрались до чиновничьей верхушки Лаша, и мать — тогда еще мать — валила все неудачи на них.

Но Теофас не хотел силу Ферхе и силу Таш, он хотел свою собственную силу. У него были Рейнхард и Анвар, да только им самим нужна была помощь, и это он должен был помогать им, а не они ему.

И тогда Теофас отказался от помощи матери и Рея, и обратил свой взгляд ниже.

Он потребовал от отца подвиг. Отец был настолько пьян, что росчерком пера отправил его в Ленхард рядовым рыцарем, а когда опомнился, было поздно, Теофас сидел в Ленхарде среди пушечного мяса, ржал над меткими шутками и пил плохой грог. Он знал, что после его смерти, участь Люче будет незавидна, и это мысль придавала ему сил.

Подвиг для дракона — это как вторая инициация. Стоило его личному отряду зачистить четверть территории, как он получил свою маленькую серебряную армию. Антов. Испокон веков императоры опирались на первых сынов страны, но кто-то невидимый закрыл Теофасу эту дверь. То есть, теперь-то видимый, но тогда… Тогда ему не могли прийти в голову, что его убивает собственная мать.

Еще до смерти отца он начал менять фигурки на придворной шахматной доске. По чуть-чуть. Иногда советом, иногда силой подсаживая своих серебряных солдат в министерства. На них охотно валили основную работу и с не меньшей охотой присваивали их заслуги, но анты, как муравьи, карабкались выше.

Теофас ждал.

А потом проснулся темный источник.

— Нельзя затягивать, Ваше Высочество, — предупредил нир Шелен. — Дальше будет хуже. Вы даже не заметите, что ваши мысли вам больше не принадлежат, вы начнете ненавидеть тех, кого любили, приблизите недостойных. Ни драконья, ни человеческая воля не могут остановить изменения вашей личности.

— Думаешь, я начну ненавидеть Люче? — спросил он настороженно.

В глубине души он смеялся над стариком. Нир Шелен был стар и вполне мог быть той самой верхушкой, куда пробрались ритуалисты. Серебра Шелен не любил, но Целес был антом семьи Винзо и подавал надежды, как талантливый маг, поэтому Тео уговорил взять его. Сероглазая белоснежная Люче в те дни еще не вбила клин между ними.

— Вейра Эльене, — задумчиво произнес старый маг и вдруг улыбнулся. — Она ведь наполовину иномирянка, а значит внутри нее спит темная магия. Вы ведь знаете?

Тео нахмурился. Он читал об опытах над несчастной вейрой Танье, которая от бесконечных пыток пробудила темную сторону потока силы и уничтожила целый город. Это была самая мерзкая из прочитанных документалистик.

Но… причем тут Люче? Его давно ожесточившееся сердце дрогнуло.

— Знаю что? — голос охрип.

— Она ваша Истинная, ей не составит труда пробраться в ядро вашей силы и попробовать вытащить источник. Иномирянки ладят с темной силой, и вейра Эльене тоже поладит.

Вот тогда он испугался по-настоящему. Нир Шелен сговорившись с императрицей вполне могли принудить Люче залезть в источник, слушать его голос и его мысли. Мысли, в которых он убивает Целеса, а Люче кидает на окровавленную траву и задирает юбки.

Нир Шелен был прав. Прав!

Конечно, нир Шелен все разболтал его якобы матери, и оба радостно на него насели, уговаривая принять помощь Эльене, которая еще не догадывалась, что над ее головой занесен тяжелый императорский меч.

Встреча с будущей баронессой Вашвиль была сродни чуду. Остриженная налысо, по-хорошему злая, жадная до жизни, с отчаянными глазами. Ее было жаль, как жаль выброшенного на мороз щенка. Как загнанную жестоким драконьим миром добычу.

— Расскажи о себе, — сказал он мягче, чем хотел.

И она рассказывала о своей таинственной серой Англии, отложившейся в памяти ухоженным садиком, строгой матерью, старыми сказками. Он не осуждал ее за роман с Анхардом, девчонкам простительно, да и сам он был ничем не лучше. Он тоже собирался использовать ее. Вместо Люче.

— Та магия, о которой ты говоришь, ты можешь управлять ей?

— Да… Думаю, да. Уверена, что смогу! — впервые ее губы изогнулись в улыбке, Тео даже сумел уловить на ее лице тень утраченной красоты.

Он дал ей лекаря, учителя, титул и власть, а взамен хотел только одного — чтобы она держала под контролем темный источник внутри, пока он не найдет способ его вытащить.

Тео не сразу заметил, что она начала наглеть. Сначала она просила, но уже вскоре брала, как свое. Сначала были платья, покои, кареты, бусы эти девчачьи, потом первый танец, поцелуй в щеку на виду. Потом она захотела место рядом с ним. А после и место Эль.

Он не сразу это понял, а когда сообразил, ему уже нечем было оправдаться, он барахтался в паутине смешков, взглядов, многозначительных улыбок и потупленных женских глаз. Это такая специальная