какого-либо чувства превосходства. Эта была всего лишь та усмешка, которую позволяет себе умудренная зрелость над еще зеленой и наивной юностью.

Но оба эти мужчины, молодой и зрелый, относились к своей спутнице с какой-то необычайной теплотой. Их заботу и внимание к нуждам девушки было сложно не заметить. И она платила им улыбкой и ответным вниманием. Сразу было понятно, что в этой троице царит полная гармония и взаимопонимание, какие бывают в дружной семье. И кто кому и кем приходится, особо гадать не приходилось. Дядя с племянницей, потому что девушка обращалась к старшему спутнику по имени, и, наверное, ее жених. А если и не жених, то точно вскоре им станет, уж больно ясно читалась его влюбленность в юную прелестницу.

Что до самой троицы, то им дела до попутчиков особо не было. Если и обращался к ним кто-то или влезал в разговор, то отвечали, но сами никого в свой круг не зазывали. И на остановках садились в харчевнях обособленно, и мужчины с каким-то непонятным умилением смотрели, как их спутница уплетает всё, что стояло перед ней на столе. Аппетит у хрупкой девушки был едва ли не волчьим.

— Как же вкусно, — восклицала Ида, пробуя каждое новое блюдо. — Кажется, ничего вкусней я не пробовала.

— На прошлой стоянке ты говорила то же самое, — усмехался Виш.

— Там было иное блюдо, — отмахивалась девушка.

— Ешь, — отвечал ведьмак. — Набирай жирок, пригодится.

С тех пор, как наложенное на нее оцепенение спало, Ида и вправду ела много. Осмотрев ее, Виш сделал вывод, что организм его подопечной продолжает восстанавливаться. Ему требовалось много энергии, и давала ее еда. Тем более пробудившаяся Ласточка оказалась не в пример себе прежней подвижной и деятельной. И хорошо, что рядом был Иллис, потому что он полностью занял девушку, пока ведьмак приходил в себя после встречи с колдуном.

После того, как Ида, Иллис и Виш с рассветом покинули особняк Лиранов, ведьмак, добравшись до гостеприимного дома Сала, почти сразу же завалился спать. Он и занимался последующие несколько дней тем, что спал, ел и снова спал, приняв настой, который по его просьбе купил студент в колдовской лавке. Так мужчина восстанавливал силы, сначала поглощенные Идой, а после потраченные на короткую схватку с Патиром.

В отличие от ведьмака, Иллис восстановился уже на следующий день. Проводив Виша и Иду, он вернулся назад к Лиранам, чтобы покинуть их поутру, как и полагается гостю. Юноше до крика не хотелось идти обратно, но того требовал порядок событий, который ни у кого не вызовет вопросов и подозрений.

И когда добрался до гостевой комнаты, Иллис сделал то же, что и ведьмак, лег спать и проспал половину следующего дня. Так что без него нашли тело помощника Андела, без него вызванный целитель осмотрел покойного и констатировал смерть по естественной причине, потому что ни повреждений, ни каких-либо иных признаков насильственного умерщвления обнаружено не было.

А когда юноша проснулся и встал голодный, как никогда в жизни, он высунул нос из комнаты, услышал надрывные крики Малисы, умолявшей мужа не бросать ее, собрался и ушел, попрощавшись лишь с прислугой и младшим Лираном, который попался ему на глаза. Студент посчитал свое присутствие в доме в момент выяснения отношений супругов излишним. Этого ему хватило еще ночью. К тому же Малисе нужен был виноватый, а незваный родственник на эту роль подходил отлично. И потому Иллис посчитал, что всё, что от него требовалось, он сделал, теперь можно было возвращаться к своим спутникам.

А дальше началось чудеснейшее время. Они с Идой целыми днями пропадали на улицах Имари. Юноша сводил ее, кажется, в каждый закоулок, знакомя со столицей. Уходили утром, а возвращались только вечером, чтобы переночевать и снова отправиться гулять по городу. Это были восхитительные дни, и Иллис не мог вспомнить, было ли ему когда-то так хорошо.

Он не вылезал вон из кожи, очаровывая романтичную девицу, или опытную даму. Оставался собой и наслаждался той искренностью, которая царила между ним и Идой. Всё было как-то легко и естественно. Возможно, дело было в самой девушке, такой же легкой и искрящейся, как ее смех.

Она быстро подхватывала затеи юноши, не стеснялась и не кокетничала. У Иды и вправду был живой игривый нрав, а еще жажда познания. С ней можно было веселиться и смеяться до колик в животе, а можно было просто брести по набережной или сидеть на траве, прижавшись спина к спине, и в молчании слушать шорох ветра в кронах деревьев. И в эти минуты Иллис, как никто другой, понимал, отчего Андел Лиран когда-то отказался от Малисы и выбрал этот живительный ручеек, именем которому служило название легкокрылой пичужки.

— Ласточка, — прикрыв глаза, шептал юноша, и она говорила:

— Солнышко мне нравится больше.

— Ты и есть мое солнышко, — отвечал ей Иллис.

Тогда, поддавшись чувствам, он впервые решился поцеловать девушку уже по-настоящему. Она широко распахнула глаза и посмотрела на него взглядом, в котором читался вопрос, и юноша признался:

— Ты мне безумно нравишься, — а потом спросил: — А я? Я нравлюсь тебе хотя бы капельку? — И затаил дыхание в ожидании ответа.

Ида потупилась, улыбнулась и кивнула, а после ответила:

— Очень нравишься, — и то, что вроде бы было очевидным, получив подтверждение, наполнило вечерний сумрак ярким солнечным светом. Светом счастья.

Через несколько дней Виш почувствовал, что окреп и готов отправиться в дорогу. Вот тогда ему и выпало остаться с Идой и впервые познать ее энергичную натуру. Иллис ушел к профессору по их договоренности. Ему уже не требовалось того материала, который ему обещал декан, а от целителей вообще тошнило, но не портить же отношения из-за этого с преподавателем, верно?

Так вот тогда ведьмак узнал, насколько девушка может быть непоседливой. Не зная, чем себя занять, она убралась в доме, возможно, даже затеяла бы перестановку, если бы Сал ее не остановил. Потом потащила Виша на рынок и щебетала без умолка, рассказывая, как они проводили время с Иллисом. В какой-то момент мужчина даже с грустью вспомнил те дни, когда Ида была молчалива и послушна. Где оставят, там стоит. Куда укажут, туда идет и рта не откроет даже тогда, когда спутник ждал ее ответа.

Впрочем, ведьмака радовали перемены. Девчонку он уже воспринимал как родную дочь, до того к ней привык. И как отец устроил допрос мальчишке и потребовал не играть с Идой, если иных намерений нет.

— Она уже достаточно страдала, — строго сказал Виш. — Ида не та, с кем можно