– Готово, – чирикнула мама, а затем схватилась за мою руку, чтобы встать. – Теперь чисто.

– Ага, но это не значит, что я тебя прощаю.

Мама села на последнюю ступеньку, сцепив руки в замок.

– Мне давно следовало рассказать правду.

– И какой реакции ты от меня ждешь?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Я не знаю, чего я от тебя жду. Не знаю, что ты должна сделать. – В прихожей стояла такая тишина, что, несмотря на приглушенную музыку, льющуюся из кухни, я слышала, как мама потирает руки. – Я всегда понимала, что истина рано или поздно выйдет наружу.

Я села на полотенце на полу. Я хотела остаться и выслушать ее. Но сесть рядом с ней все еще не могла.

– Стоило все рассказать, когда тебе исполнилось двенадцать. Ты бы поняла. – Она осмелилась взглянуть мне в глаза. Не представляю, какое выражение лица у меня было в этот момент, но она расцепила руки и положила их на колени. – Или когда ты пошла на похороны Билли. Когда ты сказала, что видела могилу Эвелин. Я решила, что ты обо всем догадалась, но оказалось, что нет, и тогда я снова струсила. – Мама вытянула ноги и потрясла ими, словно пытаясь сбросить груз прошлого с напряженных мышц. – Это моя вина. Я знала, что делала. Билли любил тебя, но он не стал бы хорошим отцом. Не смог бы без Эвелин. Все было очень сложно и запутанно. Лучше бы я рассказала тебе правду, когда мы с Билли поссорились, но как сказать двенадцатилетнему подростку, что ей лгали всю ее жизнь? Возможно, причина заключалась не в Билли. Возможно, я просто не хотела, чтобы ты меня ненавидела.

– Я не испытываю никакой ненависти к тебе.

– Билли меня ненавидел. До сих пор ненавидит.

Из ее глаз хлынули слезы. Мама спрятала лицо в ладонях, порывисто вздрагивая. Я никогда прежде не видела ее такой. Эта картина одновременно завораживала, смущала и пугала, будто мама раскалывалась на части, будто сквозь ее тело проходила трещина, обнажая все, что у нее накопилось на душе.

– Я веду себя как эгоистка. Это твоя жизнь перевернулась с ног на голову, а плачу я.

– Так перестань плакать, – холодно ответила я, и она послушалась, ошеломленная моей жесткостью. У нас не было времени на слезы. Я ведь не плакала. Глаза не слезились. Я даже не чувствовала этого зудящего покалывания, похожего на ощущение, когда вот-вот чихнешь. Мои эмоции истощились, и я лишь надеялась услышать правду.

Я не хотела, чтобы меня успокаивали. И уж тем более я не хотела успокаивать маму. Я хотела, чтобы она, наконец, поговорила со мной.

Я подошла к книжному шкафу в гостиной и нашла там «Бурю». Вернувшись в прихожую, я села на ступеньку рядом с ней и открыла вторую сцену: разговор Просперо с Мирандой, где Билли оставил первую подсказку.

– Накануне своей смерти Билли отправил мне «Бурю». Первая улика.

Я ждала, что она ахнет и спросит: «Почему ты не рассказывала?» Но она молча взяла книгу и прочитала диалог.

– Поначалу может показаться, что это пьеса о мести, но на самом деле она о прощении. Видишь? – Я указала на слова Просперо. – Даже рассказывая о предательстве брата, он признает: «Забыв все выгоды мирские, я в тишине хотел обогатить мой жадный ум таинственной наукой»[15]. Просперо оставил брату власть над повседневными заботами своих владений, пока сам работал над экспериментами. Билли не ненавидел тебя. Он знал, что виноват ничуть не меньше, чем ты.

Я рассказала маме обо всех подсказках, складывая их в единый пазл истории нашей семьи. Квест Билли представлял собой своеобразную просьбу о прощении, адресованную маме. Сначала «Джейн Эйр», где Билли признался, что сожалеет о разладе между ними.

– Он был совершенно искренен. Дядя Джейн всегда чувствовал вину за ссору с ее отцом, из-за смерти которого они так и не помирились. Билли испытывал те же чувства по отношению к тебе.

«Алиса в Стране чудес», откуда Билли и начал мое путешествие в невероятный мир его прошлого. «Франкенштейн», откуда я узнала о докторе Куке, который рассказал о том, как Билли путался в заблуждениях, не в силах смириться со смертью Эвелин, и как, в конце концов, ему пришлось признать, что он никогда не вернет ее. Билли не мог понять, как жить дальше, и поэтому сбежал, преследуя собственных демонов. «Страх полета», где Билли и Шейла пытались справиться с горем, потерявшись в своих желаниях, в телах друг друга. «Доводы рассудка», где раскрывалось сожаление Берта, человека на закате своих лет, настоящее раскаяние, лишенное тщеславия. «Гроздья гнева», откуда я узнала о доме в Биг-Бэр.

– Ты была там? – спросила мама. Ее лицо вдруг стало моложе, словно она вернулась в подростковые годы, к прогулкам по коридорам школы рука об руку со своей лучшей подругой.

Я достала телефон и показала маме фотографию лестницы у дома в Биг-Бэр.

– На перилах все еще видны их инициалы. – Она провела пальцами по экрану, будто хотела дотронуться до резьбы. – Ты помнишь Ли?

– Из магазинчика?

Я объяснила, что к Ли меня привел «Мост в Терабитию» и что Уильямс поделился со мной множеством потрясающих фактов об Эвелин, а также рассказал о чувстве вины, терзавшем Билли. Я открыла эпилог «Бури» и показала отрывок, на котором Билли оставил письмо, отрывок, подразумевавший просьбу простить и отпустить его.

– Он хочет, чтобы ты все мне рассказала. Хочет, чтобы я простила и тебя тоже.

Только произнеся эти слова вслух, я осознала, что именно этого Билли и добивался. Билли просил отпустить его. Он также просил меня отпустить эти тайны, положить конец разрухе, в которой он жил.

– Я так и не узнала, почему вы поругались на мой день рождения. Наверняка это как-то связано с тем, что Билли – мой биологический отец, но он ничего мне не рассказывал. Он предоставил эту возможность тебе. Он хочет, чтобы я увидела произошедшее с твоей стороны.

Никто из тех, с кем я общалась, – ни Шейла, ни Ли, ни Берт – не догадывались о том, что произошло между Билли и мамой. Он не говорил об их ссоре и даже в своем прощальном письме не написал об этом ни строчки. Билли сказал, что не знает, как попросить у мамы прощения, но думаю, причина заключалась в другом: он просто позволил ее истории стать единственной версией, известной мне.

Мама закрыла «Бурю» и положила книгу на колени.

– С чего начать?

* * *

«Не понимаю, – сказала мама, когда врачи подошли к ней в зале ожидания. – Угарный газ?»

«Полиция продолжит расследование, чтобы установить, каким образом произошла утечка газа, – отчитались врачи отработанным тоном. – Скорее всего, это связано со снежной бурей».

«Они в порядке?» – Боже, мам, ты прекрасно знала ответ.

Врачи начали с хорошей новости. Билли еще не отошел от кислородного баллона, но его состояние стабилизировалось. Они внимательно следили за его показателями. С кислородом перебарщивать тоже было нельзя, чтобы не возникли новые проблемы. Билли постепенно приходил в сознание, и врачи вводили ему противозастойное средство, чтобы смягчить баротравму и синусит.