Билли еще неделю лежал в больнице. Все это время температура на улице оставалась небывало низкой. Снег так и не растаял. Он только затвердел, покрылся льдом и трескался, стоило на него наступить.

– К счастью, было холодно. В противном случае полиция бы не сумела выяснить, что произошло.

Или к несчастью.

Если бы полицейские не нашли на крыше вентиляционную трубу, забитую снегом, может, Билли не винил бы себя. Может, и Берт не винил бы его.

Берт столько времени провел в Биг-Бэр, что снег уже потихоньку начал таять, а сам Берт получил достаточно сведений, чтобы причинить немало проблем в будущем. Он осмотрел дом. Встретился со следователями. Берт собрался предоставить доказательства насильственного убийства, что сами полицейские отрицали. Но это только добавило ему решительности.

– Мы узнали о том, что Берт проводил независимое расследование, только когда началось судебное разбирательство между ним и Билли за наследство и право опекунства.

– Опекунства? Надо мной? – Я представила, как бы тогда сложилась моя жизнь в большом особняке, со слугами вместо семьи, мебелью вместо друзей и многочисленными женами Берта вместо мамы.

– Это было ужасно. Дело длилось два года. Берт не собирался отступать, а Билли говорил: «Пусть он заберет себе все, я этого не заслуживаю. Я убил ее». Поэтому мы не подпускали к нему юристов. Папа взял всю работу на себя. То, что Билли пришлось пережить из-за Берта, – сущий кошмар.

На десятый день после моего рождения меня выписали из больницы. Билли вместе со мной остался у мамы и папы. Они поставили детскую кроватку в его спальню. Билли взглянул на колыбельку и помотал головой.

«Я не могу. Пусть она спит в другой комнате».

«Билли, младенцев нельзя оставлять одних», – объяснила мама.

«Может, вы присмотрите за ней?» – спросил он, смотря то на Сьюзан, то на Дэвида.

«Не думаю, что это хорошая идея», – смутился папа.

«Ты должен привыкнуть к ней», – добавила мама.

«Я не доверяю себе. Пожалуйста, Сьюз. Пожалуйста, не оставляй меня».

В его глазах было столько отчаяния, что папа унес колыбельку в их спальню, предупредив Билли, что это только временно.

Первое время Билли даже не брал меня на руки.

– Все новоиспеченные отцы боятся подходить к детям, будто боятся их сломать, но здесь проблема заключалась в другом.

Билли смотрел, как мама укачивает меня и убаюкивает нежными колыбельными.

«Ты прирожденная мать. Смотри, как она реагирует на твой голос».

«Она и на твой голос будет реагировать, – улыбнулась мама, протягивая меня Билли. Он помотал головой. – Ты не виноват. Произошел несчастный случай. Тебе нельзя винить себя и дальше».

Билли рассеянно кивал и уходил из комнаты. В конце концов, мама перестала просить его взять меня на руки. Перестала повторять, что несчастные случаи – не редкость. Перестала повторять, что он не должен себя винить.

* * *

Спустя шесть недель после моего рождения Билли уехал.

«Поехал к одному давнему другу, – говорилось в записке на столе. – Вернусь через несколько дней. Б.».

Никакого «спасибо». Никакого «пожалуйста, позаботься о моей дочери». Просто «вернусь через несколько дней. Б.»

Папа первым увидел записку. Мама отсыпалась после беспокойной ночи – я три раза будила ее. Папа ворвался в спальню, прижимая меня к груди и протягивая маме клочок бумаги.

Мама с удивлением отметила, как естественно папа смотрелся со мной на руках.

«Ты знала об этом?» – закричал он. Я заплакала, и тогда он покачал меня, целуя в лоб и ласково воркуя.

«Конечно, не знала», – ответила мама, взяв письмо.

«То есть он просто уехал?»

Мама прочитала записку.

«Он приедет через несколько дней».

«Значит, мы должны сидеть с Мирандой?»

Папа сердился, но на слове «Миранда» его голос стал выше, будто он был в восторге от такой перспективы.

«Мы и так заботимся о ней. Лично я этому рада».

«Дело не в этом, Сьюз», – пробормотал папа и ушел, хлопнув дверью, по-прежнему со мной руках.

Мама осталась в спальне, все еще полусонная, и пыталась собраться с мыслями. Куда уехал Билли? Почему не написал номер телефона? Имя своего друга? Может, он хотел исчезнуть? Нет, он бы так не поступил. Билли бы в жизни не оставил дочь Эвелин.

Папа сидел за столом и, попивая кофе, покачивал мою колыбельку. Он корчил смешные рожицы, и мама вдруг поняла, наблюдая за этой картиной, что папа никогда не кривлялся, он всегда сохранял серьезное лицо. Было здорово видеть, как он дурачится, косит глаза и высовывает язык. И радостно оттого, что он, наконец, расслабился.

«Прости, – сказал папа, когда мама присела рядом. – Ты не виновата. Просто… чем дольше это продолжается, тем сложнее будет Билли».

Мама понимала, что он на самом деле имел в виду. Чем больше времени они проводили со мной, тем сложнее им было меня отпустить.

– Я не знаю, где пропадал Билли эти несколько дней, но расставание пошло ему на пользу. Он записался на сеансы групповой психотерапии, а вскоре и вовсе начал брать тебя на руки. Он сразу же отдавал тебя мне, как только ты начинала плакать, но, по крайней мере, он больше тебя не сторонился. Мы все думали, что это временно. Мы с папой старались помочь ему как можно быстрее вернуть привычный ход жизни.

Точнее, привыкнуть к новому ходу жизни, потому что прежний ее уклад канул в Лету. И все же Билли должен был попытаться.

* * *

Спустя шесть месяцев терпение папы лопнуло.

«Так не может больше продолжаться! – сказал он маме. Они перешептывались на кухне. Билли спал в гостевой комнате на втором этаже. Я спала в их спальне. – Прошло уже полгода».

«Я знаю, что прошло полгода».

«И тебя это не смущает? Он ни разу не оставался с Мирандой наедине. Он даже подгузник никогда не менял!»

«Дэвид, чего ты ждешь от меня? Он в трауре».

«Билли не может жить у нас вечно».

«Никто и не предлагает ему жить у нас вечно, но ему нужно еще немного времени. Как, по-твоему, я оставлю с ним Миранду, когда он находится в таком состоянии?»

Они напряженно смотрели друг на друга, пока папа не перевел взгляд на что-то за маминой спиной. Она повернулась и увидела Билли. Тот прислонился к кухонному островку. Его глаза покраснели от крепкого сна, вызванного снотворным.

«За водой спустился», – объяснил Билли и прошел мимо них к раковине. Он наполнил стакан и побрел обратно, а мама с папой молча наблюдали за ним. С лестницы донесся скрип его быстрых шагов, а затем послышалось, как Билли захлопнул дверь.