Я молчу, а доносящаяся из дома музыка резко обрывается. И тут я понимаю, что у меня в запасе всего несколько минут, чтобы отправить сообщение и отменить приказ, освободить ее от моей метки, избавить ее от этой жизни. Тем более когда знаю, что, находясь с ней и удовлетворяя свои потребности, только увеличиваю долг перед Антуаном.

– Нам предстоит долгий разговор о нашем будущем.

Ему насрать на своего племянника. И, вполне возможно, он подрывает свою сделку, чтобы заполучить от меня желаемое – мою преданность. Меня утешает, что ему плевать на мой клуб. Антуана интересует только власть, которую я могу ему дать, чтобы обуздать меня.

– Я поеду в Шарлотт и переведу тебе деньги. Лично позабочусь о том, чтобы твоя сестра получила мои самые искренние соболезнования.

– Боюсь, этого будет недостаточно.

Опускаю голову, понимая, что он загнал меня в угол. Я ни разу еще не потерпел неудачу, но своим отсутствием дал ему возможность заманить меня в ловушку. И его следующие слова только подтверждают мои подозрения.

– Жду тебя дома на этой неделе.

– Франция мне не дом, черт возьми.

– Тогда найдем компромисс. Я человек рациональный, и мне всегда было любопытно, какое место ты считаешь своим домом, Тобиас.

Тобиас.

Он никогда не называл меня этим именем.

Оно само по себе угроза. Антуан нашел лазейку в моем так называемом провале и не спустит мне этого с рук.

На протяжении нескольких лет я мало-помалу снабжал его информацией о клубе через Пало и тем самым создавал для Антуана видимость, что он в курсе событий, однако, похоже, эта тактика начала давать обратный эффект. Не могу позволить, чтобы он вмешивался в мою жизнь здесь, – особенно сейчас.

– Ты переходишь все чертовы границы. – Чувствую, как кровь стучит в виске.

– Меня тоже обижает твое равнодушие. Он был моим единственным племянником.

Иду к дому Романа, желая просто взглянуть на нее одним глазком, немного успокоиться от ее присутствия, хотя, несомненно, меня ждет враждебный прием. Делаю всего несколько шагов, и в ее спальне выключается свет. Застыв между поляной и особняком Романа, стою в полнейшей нерешительности и чувствую крушение своих надежд. От Антуана мне никуда не деться, но теперь мои приоритеты должны измениться, если хочу его обскакать и держать подальше от того, что для меня важнее всего.

– Позвоню тебе через несколько часов, когда вернусь в офис, и мы обсудим наше будущее.

Я должен добраться до братьев, чтобы предотвратить катастрофу, которая может произойти. Мне нужны их смекалка и собранность, если Антуан осуществит свою угрозу. Осознав это, останавливаюсь, находясь совсем рядом с Сесилией, поворачиваюсь и иду к «Ягуару».

Каждая секунда, когда позволяю эмоциям принимать решения, – секунда, которую мы не имеем права терять.

Слышу в голосе этого больного ублюдка удовольствие, когда на прощание он говорит:

– Не вынуждай меня ждать, Иезекиль.

Он кладет трубку, и в воздухе повисает его угроза. Я бегу вдоль деревьев, чувствуя парализующий страх. Тщательно продумываю каждое свое действие, но понимаю, что напортачил по всем фронтам.

Сев за руль, пишу сообщение, на несколько секунд замираю, а потом медленно стираю его и удаляю.

Решение было принято за меня.

В будущем Сесилии понадобится защита клуба. Она проснется с татуировкой и возненавидит меня за это. Еще один непростительный обман, с которым мне придется жить.

Несколько часов спустя швыряю телефон на стол и падаю на стул в своем офисе в Шарлотт, где нахожусь с тех пор, как вышел из «Гаража Кингов», пытаясь уладить конфликт с Домом и Шоном. Почти весь день я вел переговоры с гребаным безумцем, к которому отправился много лет назад по собственной воле. Чтобы сдержать своего притеснителя, не подпускать и на пушечный выстрел к братьям, клубу и любимой женщине, перевожу огромную сумму денег на его счет.

И тем самым соглашаюсь на новый договор, благодаря которому еще некоторое время буду у Антуана под каблуком. Но меня гложет не моя принудительная верность ему. Если я смогу контролировать клуб и отношения, тогда у меня получится разобраться с Антуаном, даже если за этим грядет объявление войны и его свержение. Из-за случившейся несколько часов назад ссоры между мной и братьями чувствую себя побежденным, чего, в принципе, не мог себе и представить.

С этого момента что бы я ни делал, чувствую, что потерял все.

Несколько часов назад она проснулась и, несомненно, почувствовала себя попранной самым непостижимым образом. А меня рядом не было. Я мог бы попытаться объясниться, привести доводы в пользу своих решений, но меня там не было. И я понимаю, что теперь аргументы не возымеют должного эффекта.

Подавив чувство вины, обвожу взглядом небо над Шарлотт, зная, что у меня связаны руки. Та беспомощность, что я ощущаю, неминуема, мои судьба и будущее уже предопределены, но в кабинет входит Шелли с чашкой кофе.

– Дорогой, выглядишь ужасно. Выпей. – Она ставит чашку на стол.

В голове крутятся осуждающие слова Шона и Дома, челюсть болит от удара, нанесенного Шоном, а изнутри меня разрывает от их последних слов. Шелли стоит возле стола, и я чувствую ее беспокойство и сомнение. Наконец она говорит:

– Знаю, сейчас неподходящее время, но тебе зво…

– Прими сообщение.

– Он сказал, это срочно, дело касается некой Сесилии.

Волосы на затылке встают дыбом, я иду прямиком к мигающей лампочке на столе и поднимаю трубку.

– Он представился?

Она кивает.

– Роман Хорнер.

Тот телефонный звонок и происходившее на протяжении нескольких часов после него я столько раз проигрывал в памяти, что теперь словно проживаю все заново. Сначала встреча с Романом, изменившая мое представление о нем, а потом ужасные два часа, что я провел за рулем на пути в Трипл-Фоллс, намереваясь ее перехватить. С той самой минуты, когда Дом лежал у нее на руках, умирая, и до того мгновения, когда после этого мы посмотрели друг другу в глаза и я наказал ей больше сюда не возвращаться. Моя жизнь была уничтожена за двадцать четыре часа, и началась война.

В ту ночь я действительно потерял все. Контроль, брата, Сесилию, клуб – все, что было мне дорого, – потому что сомневался, принимая решения, руководствуясь своими чувствами. Я не имею права снова повторять эту ошибку. Не имею права сомневаться. Не могу ее потерять из-за этого. Если хочу одолеть Антуана, то должен позволить бесчувственному солдату – тому монстру, что живет во мне, – взять верх.

Не могу позволить любви принять за меня ни единого гребаного решения.

Надвигается буря, и я ее не