Сбросив перины на большой ларь, он огляделся. Малуша привела его в господскую изложню. В углу на полице была укреплена большая икона Спаса, под ней висела лампада. На поставце возле ложа Несда увидел книгу. Пока Малуша с головой зарылась в перины, он поднял деревянную, обтянутую кожей крышку переплета и прочел название: «Книга поучений древних святых отцов, рекомая Измарагд, к пользе духовной и к спасению во Христе Иисусе Господе нашем служащая, писанная в богоспасаемом граде Кыеве клириком церкви Богородицы грешным Агапием». Как книга перебралась затем с поставца к нему под рубаху и за пояс, он не мог объяснить. Малуша ничего не заметила, и Несда боком выбрался в сени. С горящими щеками прибежал в пустую челядню, сунул книгу под ветошь. Постоял в испуге, не зная, что дальше. Потом пришел кто-то из холопов и прогнал его на поварню.

Объяснить, что произошло, мог дворский Кирик.

— Раб совершил татьбу. Как велишь поступить с ним, боярин? Свести на торг или высечь?

Воевода в раздумье рассматривал парубка. Одежда холопа была перепачкана жиром и сажей, руки, которыми он брал книгу, наверняка грязны.

— Продавать не велю. Накажи как знаешь.

Янь Вышатич направился к хоромам. Кмети расходились. Пускай и не поймали навку, но забавой были довольны. Тиун велел позвать ключника и передал ему с рук на руки вороватого холопа. Пришедшие с ключником дюжие парубки приволокли Несду на конюшню, содрали порты и рубаху, чтоб зря не кровянить. Затем растянули его на скамье и привязали. Один взял треххвостую плеть, особо хранившуюся на конюшне для битья виновных рабов, и свистнул ею для пробы в воздухе.

— Полста раз, — сказал ключник, широко зевнув. Его подняли с ложа, когда он досматривал третий сон. — И еще пять от меня.

Несда сжал зубы, вдавил подбородок в скамью и за все время порки не издал ни звука. Хлеставший его парубок не жалел сил, клал удары без всякой пощады.

В уши будто натолкали тряпья. Перед глазами висела серая пелена. Он едва расслышал голос ключника:

— Пускай тут отлеживается. Завтра его не поднять на работу. Жилистый мальчишка. И с норовом.

Он почувствовал, как его взяли под мышки и за ноги, бросили на сено. Жесткая сухая трава тут же впилась в иссеченную плоть, доставляя лишние мучения. Когда ключник и парубки ушли, заперев конюшню, Несда тихо и в горьком отчаянии заскулил, как щенок, которого тащат на веревке топить.

К утру он трясся от холода. Зарыться в сено или натянуть на себя одежду было одинаково невозможно.

Ради любви к книгам он продал себя в холопы. Из-за той же любви его исполосовали плетью. Он готов был терпеть и дальше. Но в ту ночь на конюшне в горле у отрока комком стояла безнадежность.

Иногда Господь оставляет рабов своих, чтобы испытать их твердость.

На рассвете брякнул засов. Пришел ключник и привел с собой лекаря, пользовавшего скотину и заодно боярскую челядь. Лекарь Анбал был космат, угрюм и страшен, но бессловесные твари доверялись ему. Рабов же он врачевал немилосердно. Холопы как смерти боялись подхватить хворь или как-нибудь повредиться. От всех внутренних болезней лекарь давал одно-единственное зелье, от которого страшно чесалось тело и вспучивалось брюхо. Раны он прижигал раскаленным железом, а с костоломной хворью расправлялся совсем уж по-свойски — выбивал кости из суставов и вправлял обратно.

— Боярин требует мальчишку к себе, — сказал ключник. — За сколько времени поставишь его на ноги?

— Этого-то? — Анбал ткнул мыском сапога в распластанное тело холопа. — Роса не успеет высохнуть.

Лекарь достал из сумы глиняный жбан, снял с горлышка тряпицу и зачерпнул горстью густое снадобье. Несда вдохнул острый, кислый запах и тут же заорал от резкой боли. Анбал наступил коленом ему на зад и, вжимая в сено, сильными движениями втирал жгучее снадобье в спину.

— Лежи тихо, — только и сказал он.

Несда извивался змеей и продолжал вопить. Казалось, лекарь поливает кровоточащие раны уксусом. Ключник заткнул уши пальцами и равнодушно наблюдал.

Нестерпимая боль мало-помалу притуплялась. Закончив втирать мазь, лекарь вытер руки, взял чистую ветошку и снял ею избытки снадобья.

— Можешь забирать, — буркнул он ключнику. — Холоп здоров.

— Эй ты, — окликнул тот Несду, — чего валяешься? Раз здоров, вставай, одевайся.

Несда осторожно потрогал спину. Мазь почти полностью впиталась, плоть была горячая, как при лихоманке, но боль от содранной плетью кожи не ощущалась. Он поднялся, торопливо натянул порты.

— Благодарствую тебе, — крикнул Несда уходящему лекарю.

Анбал повернулся.

— Это ты мне? — спросил он озадаченно.

Несда кивнул.

— Какое у тебя есть благо, холоп, чтобы подарить его мне? — мрачно усмехнулся он и зашагал дальше.

— Поторапливайся, — прикрикнул на Несду ключник. — Тебя ждет боярин.

— Для чего? — спросил отрок, завязав ворот рубахи и приглаживая волосы.

Ключник стукнул его по затылку.

— Знай свое место и выполняй приказы господина не рассуждая. А будешь груб с боярином, он тебя продаст.

Несда не сдержался и спросил по пути:

— А ты давно в холопах, Кульма?

Ключник, шагавший по-утиному вперевалку, сперва пыхтел недовольно, затем сказал:

— Сколько себя помню.

…Воевода рассматривал холопа со столь пристальным вниманием, какого обычный раб никак не заслуживает. Янь Вышатич сознавал нелепость этого положения и потому сидел, полуприкрыв глаза рукой. Скамья с подлокотниками — весьма удобная для этого вещь.

— Откуда ты знаешь епископа Леонтия?

— Мы жили в Ростове. Владыка собирал к себе детей для обучения вере и грамоте.

Отрок отвечал бойко и разумно, без единой запинки.

— Какого роду-племени твои родители?

— Мать была из племени меря, что живет в ростовской земле. В жилах отца тоже течет кровь мерян, но наполовину он славянин. Его дед был дружинником князя Бориса Ростовского.

— Бориса-мученика? — переспросил воевода, убрав руку от лица.

— Страстотерпца, — с тихой торжественностью поправил его холоп.

— Как его звали?

— Воигост, по прозванию Лисий Нос.

— Хм. Воигост? Это ведь новгородское имя? — боярин выказывал все больший интерес к словам холопа.

Несда пожал плечами.

— Если имеешь язык, отвечай словами, — потребовал воевода.

— Я не знаю.

— И не знаешь, откуда он родом?

Несда покачал головой. Спохватившись, ответил:

— Нет.

— И никто из твоих предков не жил в Новгороде?