Вторые, бродяги, переходили в поисках добычи с места на место. Они избегали участков, которые столбили завсегдатаи, если только не привлекались туда побоищем.

Еще недавно после захода солнца двор полнился туманными силуэтами. Но вестник очистил его мечеными стрелами, перебив большинство завсегдатаев. С теми же, кто еще остался на его земле, Джеф разобрался не спеша и последовательно, словно огород пропалывал.

Теперь у него уже не первую неделю было чисто, но такие места, как ферма Джефа, уединенные и пропахшие человечиной и скотиной, притягивали бродяг, которые могли превратиться в завсегдатаев, если не принять меры.

– Вон там! – крикнула Сильви, указывая на загон для свиней.

Характерное марево, похожее на дым или летнюю дымку, ознаменовало восстание демона шагах в десяти от места, где растерзали ее тезку.

Джеф сплюнул, выбил из трубки горящую труху и растоптал угли.

– Проклятые твари хужее полевок, – проговорил он. – Стоит мне только размякнуть…

Джеф Птенец поднял лук, приладил меченую стрелу:

– Я сниму его, пап.

– Нет, не снимешь. – Джеф взялся за рукоять тяжелой киркомотыги. – Оставайся на крыльце и присматривай за остальными. Я сам.

Задор мальчонки восхищал Джефа, но сын в свои четырнадцать был не таким хорошим стрелком, как воображал. Демоны быстро приходили в себя. Если он не убьет подземника, тварь убежит и вернется уже с новыми силами.

Джеф вышел во двор, продолжая дивиться, насколько все изменилось. Выход за метки к демону, который материализуется во дворе, раньше означал верную смерть. Теперь все иначе. Дело это рискованное, но не опаснее любого крестьянского труда, главное – соблюдать осторожность.

А Джеф был осторожен всегда. Он следил за формировавшейся тварью, но не забывал посматривать и на остальной двор, проверяя, не привел ли подземник товарищей.

К минуте, когда Джеф приблизился, туман сгустился и принял облик полевого демона. Тот приоткрыл пасть и зашипел, но беззвучно – материализация еще не завершилась. Он еще несколько секунд не причинит вреда.

Зато Джеф причинит вред ему. Привычно и плавно размахнувшись по широкой дуге, Джеф предоставил основную работу тяжелому лезвию. Оно опустилось на голову твари с силой, которой хватило бы, чтобы перерубить бревно.

Обычное лезвие отскочило бы от бронированного черепа демона и разозлило его, не нанеся ощутимого ущерба, но Джеф собственноручно пометил киркомотыгу. Символы вспыхнули и разослали по его рукам разряд магии, а сталь вошла глубоко и засела прочно.

Он содрогнулся от чувства, которое отчасти напоминало наслаждение, отчасти – звериную похоть. Энергия пронизала его, создавая ощущение силы, неуязвимости. Ему было почти пятьдесят, но он казался себе сильнее, чем в тридцать. Чувства обострились: он отчетливо слышал детей на крыльце, женщин в доме, даже животных, запертых за тяжелыми дверями хлева на другой стороне двора.

Он прислушался, нет ли поблизости других демонов. Секунду он даже надеялся, что есть, желая заново ощутить прилив сил. Хоть немного обездолить подземников в отместку за все, что они отняли у него. Он оскалился.

«Опомнись, Джеф Тюк, дурень ты этакий! – Внутренний голос принадлежал отцу и всегда говорил разумные вещи. – Какой идиот захочет увидеть демонов у себя во дворе?»

Он встряхнулся, приходя в себя. Он убивал демонов, но, в отличие от многих в Бруке, не полюбил это занятие. Энергетический разряд приносил неописуемое удовольствие, но оно не стоило потери самоконтроля. Именно самоконтроль позволял выживать, когда другие отправлялись на погребальный костер.

– Пап! Смотри! – крикнул Джеф Птенец.

Повернувшись, Джеф увидел еще один силуэт, который сгущался всего в нескольких шагах. Подобное обычно происходило сразу после захода солнца. «Должно быть, этот проспал», – подумал он, следя, как гость уплотняется. Прямоходящий, двуногий подземник, судя по всему, готовился сгуститься в небольшого лесного демона.

Джеф быстро шагнул, чтобы выполоть и этот сорняк, но едва поднял киркомотыгу, как рядом с первым начал формироваться второй. Джеф замешкался.

«Ты не выстоишь против двоих, – предупредил отец. – Беги. Убегай сейчас же».

Джеф Птенец разделил отцовские опасения:

– Папа! Ложись!

Мальчик вскинул лук и пустил стрелу в тот миг, когда ближайший демон прыгнул на Джефа, соткавшись быстрее, чем казалось возможным. Послышался свист, затем – дребезжание древка.

Джеф заморгал при виде стоящего перед ним вестника. Тот с мрачным лицом держал дрожащую стрелу, которую перехватил в считаных дюймах от головы Джефа.

Исчезла бурая ряса рачителя, красовавшаяся на нем в прошлое посещение, хотя татуировки, без сомнения, говорили о том, что перед ними – все тот же вестник. На нем была заношенная белая хлопковая рубаха с открытым воротом и грубые брюки, рукава и штанины закатаны, ноги босы.

Вестник повернулся и свирепо взглянул на крыльцо:

– Если ты, Джеф Птенец, так и не понял, что нельзя стрелять, когда мишень заслоняют люди, то нечего браться за лук!

– Вестник?! – воскликнул мальчик. – Я думал, это демон!

– Мальчик прав, – сказал Джеф. – Ты клубился в точности как они…

Он осекся, рассмотрев сгустившуюся подле вестника женщину. Ее было не узнать. Она обкорнала длинные волосы, обрезала платье чуть ли не до пояса и расписала себя метками, но глаза и овал лица, так разительно напоминавшие ему вторую жену, не дали ошибиться.

– Ренна? – выдавил он. – Ренна Таннер?

– Теперь Ренна Тюк, – поправил вестник.

– Как? – Джеф повернулся к нему.

Вестник взглянул на метки, начертанные на стреле, и невнятно буркнул. Положив руку на плечо Джефу, он посмотрел ему в глаза. Взгляд его казался знакомым, но Джеф не мог уловить, чем именно, пока тот снова не заговорил.

– Нам нужно многое обсудить… папа.

Джеф стоял и таращился на гостя. Во дворе было темно, но киркомотыга еще колола руку магией, которая взбегала по плечу и укрепляла ночное зрение. Он мысленно убрал метки, как сделал, когда рассматривал Ренну, и различил в лице мужчины черты матери, пятнадцать лет как убитой на этом же месте.

У него подогнулись колени, а орудие выпало из руки и воткнулось в почву. Голова вдруг закружилась, он оперся на рукоять. Дышать стало нечем, ночь объяла его, как вода.

– Арлен? – Не было сил вздохнуть, а ноги не держали.

Вестник поймал его, когда он пошатнулся.

– Да, папа. Это я.

Оторопевший Джеф сопроводил на порог сына и – кем ему теперь приходилась Ренна? Невесткой? Снохой?

– Живо в дом и умываться к ужину, – скомандовал он детям. – Скажите маме, чтобы накрыла еще для двоих.