— Не надо думать о плохом. — Хельмут прижался к ней, и София буквально кожей почувствовала стук его сердца. Всё-таки он волновался, хоть и делал вид, что это не так, но усилившееся сердцебиение его выдавало. — Мы так долго ждали этого ребёнка, так мечтали о нём… Неужели после стольких бесплодных попыток, когда наконец всё получилось, когда наше счастье совсём рядом, ты испугалась?

— Конечно, я боюсь! За себя, за ребёнка… Он последнее время совсем притих, — добавила она негромко и погладила живот.

— Он тоже волнуется перед появлением на свет. — Хельмут вытянул руку, скользнув пальцами по её заметно увеличившейся груди к животу. — И он уже так вырос… Ему наверняка тесновато, поэтому и притих.

София прикрыла глаза и счастливо простонала от удовольствия — прикосновения и слова мужа всегда успокаивали её, всегда вселяли в её душу чувство умиротворения, сглаживали тревогу и волнение. Вот и сейчас она поняла, что действительно зря переживает по поводу скорых родов. Она всегда мечтала о такой судьбе, всегда хотела стать матерью — особенно после свадьбы и долгих лет ожидания того момента, когда у них с Хельмутом наконец получится зачать дитя.

В течение первого полугода брака они совершенно не беспокоились, но чем дальше, тем сильнее разрастался страх Софии. Сколько полных любви ночей они проводили, сколько попыток предпринимали — и всё бесполезно… Несмотря на бесконечную нежность, несмотря на всепоглощающее удовольствие, ничего не получалось. София совсем отчаялась — она уже даже не плакала, не жаловалась, она просто закрылась ото всех, даже от любимого мужа. Она почти ни с кем не разговаривала, прекратила молиться, читать и вышивать… Она больше ничего не ждала и не знала, ради чего живёт. Она была готова на всё, лишь бы у неё появился ребёнок, но и этого «всего» ей казалось недостаточно.

Хельга, сестра Хельмута, предложила ей однажды обратиться к магу, но София отказалась. Она чувствовала, что если выпьет какое-нибудь зелье или поучаствует в некоем колдовском обряде, то это ещё хуже скажется на её положении. Допустим, она забеременеет, но что будет с ребёнком? Как он будет развиваться, сможет ли благополучно появиться на свет?

И что будет с ней, с Софией?

Простит ли ей Господь вмешательство в естественный ход вещей?

Она не хотела об этом даже думать, поэтому отказала баронессе Хельге, хотя та уже, кажется, нашла человека, способного помочь.

Впрочем, чудо произошло и без вмешательства мага. Когда София совсем отчаялась и решила, что в её жизни нет смысла, Хельмут уговорил её вернуться домой, в Даррендорф. Недалеко от родительского замка, в лесу, у ручья, они наконец-то зачали сына.

Ну, лекари говорили, что это будет сын, но София была бы рада и дочери, да и Хельмут наверняка тоже… Конечно, поначалу он хотел именно мальчика, наследника. Но после всего, что они пережили, после двух с половиной лет отчаяния, опустошения и безнадёжности даже единственная дочь наверняка смогла бы обрадовать его. А в том, что безнадёжность сковывала и его душу, София была уверена точно. Хельмут лишь делал вид, что он в порядке. Но легко было заметить, что отчаяние терзает его день и ночь, при этом проявлялось оно иначе, чем у девушки, — её муж злился. Это было очень по-мужски — выражать своё горе через злость.

Та поездка в Даррендорф действительно многое изменила, поэтому сейчас София снова находилась здесь — решила рожать дома, в знакомой с детства, привычной обстановке.

Она положила ладонь на руку Хельмута и погладила его кожу кончиками пальцев.

— Хельмут, я… — Девушка так много хотела ему сказать, но сейчас ей не хватало воздуха, и слова, вертясь на языке, путались и таяли. — Я так тебя люблю, — выпалила она, пряча взгляд и чувствуя, как пылают щёки. Они были женаты уже три года, а София так и не научилась справляться со смущением. — Спасибо, что не оставляешь меня.

— Разве я могу тебя оставить? — Хельмут, кажется, не на шутку возмутился — даже отпрянул от неё, но руку с её живота не убрал. — Ты — моя любовь, ты безумно дорога мне, и у нас вот-вот родится наш сын… — Он вновь поцеловал её в висок, потом прижался губами к щеке, и София негромко засмеялась. — И я никогда, — его голос зазвучал твёрже, громче, — никогда тебя не оставлю.

* * *

Схватки начались на следующий день, почти ровно в полдень. Лекарь обещал, что ждать ещё несколько дней, но ребёнку, видимо, было плевать на прогнозы — слишком уж не терпелось появиться на свет.

София и испугалась, и обрадовалась одновременно. Вот-вот она разрешится от тяжёлого бремени, вот-вот сбудется их с Хельмутом главная мечта — у них родится ребёнок… Хотя схватки только-только начались и были совсем слабыми, София уже чувствовала, как он рвётся в этот мир, и предвкушала радостный момент его окончательного рождения. Однако понимала она, что сначала её ждали долгие часы мучений и боли, и по-прежнему беспокоилась, что что-то пойдёт не так… Но главное, чтобы ребёнок родился живым и здоровым, а остальное, в общем-то, не так уж и важно.

София застыла посреди комнаты, чуть согнувшись и положив руки на живот, но лекарь велел ей ходить туда-сюда, и лишь когда стало совсем больно, позволил лечь. Боль сначала отдавала в поясницу, потом загорелась между ног. Хельга, которая тоже приехала в Даррендорф и вообще так удачно оказалась рядом, помогла ей раздеться, распустила её волосы и дала выпить немного обезболивающего снадобья, в то время как повитухи подготавливали постель, воду, полотенца… Они же бросились с криками на Хельмута, как только он появился у двери, и дружно заявили, что ему сюда нельзя.

Несмотря на всё сильнее подступающую боль, София рассмеялась и разрешила его впустить. Это была такая традиция: пока роженица не позволит, в её комнату не может войти ни один мужчина, кроме лекаря или священника. Пожалуй, роды были единственным моментом в жизни женщины, когда она могла хоть немного покомандовать над мужчиной.

Она плохо помнила, что было дальше.

В углу молодой священник монотонно читал молитвы, уткнувшись в молитвослов и стараясь не смотреть в сторону кровати. Некоторые повитухи повторяли за ним наиболее важные моменты молитв, а одна служанка, стоявшая у изголовья с кувшином воды, нашёптывала какие-то народные заговоры — тихо, едва шевеля губами, чтобы священник не услышал и не прогнал её. Но София услышала — это почему-то отчётливо врезалось в её память.

Было очень больно, но кричала она в основном от