Возвратясь домой после пережитого ими смертельно опасного приключения на прибрежных скалах, Найт почувствовал себя неважно и удалился к себе почти сразу. Юная леди, которая столь существенным образом помогала ему, сделала то же самое, но около пяти вечера она появилась в гостиной, одетая как подобает. Эльфрида беспокойно бродила по дому, но не потому, что они оба едва избежали смерти.

Шторм, который с корнем вырывает дерево, заставляет тростник просто склониться, и после того, как она доставила Найта домой, все глубокие размышления о произошедшем оставили ее. Взаимное признание, которое стало следствием стремительного падения на скалах, занимало гораздо больше места в ее размышлениях.

Нынешнее беспокойство Эльфриды проистекало из несчастного обещания встретиться со Стефаном, кое, словно призрак, возвращалось к ней снова и снова. В ее душе разрасталось опасное понимание того, сколь незначителен Стефан в сравнении с Найтом. Теперь она думала о том, как здраво звучал совет ее отца расстаться со Стефаном, и так же страстно желала последовать ему, как она прежде его отвергала. Возможно, ничто так не закаляет молодые души, как такое вот открытие, что их самые дорогие сердцу и сильнейшие желания постепенно начинают звучать, благодаря времени и цинизму, в точности как советы той самой эгоистической политики, которую они раньше презирали.

Подошел час встречи, а вместе с ним и решительный момент, а после решительного момента наступил крах иллюзий.

– Прости мне Господь – не могу я встретиться со Стефаном! – воскликнула она, обращаясь к себе. – Моя любовь к нему не уменьшилась, но мистера Найта я люблю больше!

Да, она спасет себя от человека, который ей не подходил, несмотря на клятвы. Она послушается отца и порвет все связи со Стефаном Смитом. Вот каким образом решение изменить своему возлюбленному замаскировалось под покорность отцовской воле и добродетель.

Прошло несколько дней, а любовное признание так и не слетело с губ Найта. Такие прогулки наедине и нежные сцены – одну из них, что произошла в летнем домике, наблюдал Смит – случались часто, но он ухаживал за ней столь незаметно, что любая другая девушка, не наделенная деликатным пониманием Эльфриды, сочла бы, что за нею не ухаживают вовсе. Наконец-то она и впрямь стала чувствовать удовольствие от жизни. Она избавилась от чувства вины за свои прошлые поступки, и каждый миг настоящего приносил ей безотчетное счастье. Тот факт, что Найт еще не сделал никакого официального признания, не был помехой. После того как он выдал свои чувства на скале, она знала, что любовь к ней действительно живет в его сердце, и пока предпочитала, чтобы их отношения оставались в том виде, в каком он их предлагал, и до поры до времени не гналась за цветистыми признаниями. Случайность принудила их чувства преждевременно заявить о себе, и поэтому они оба были еще слишком взбудоражены после пережитой опасности.

Но едва она перестала страдать от беспокойства и угрызений совести, что упрекала ее в измене, как ее начали терзать новые тревоги. Она стала бояться, что Найт случайно встретится со Стефаном где-нибудь в окрестностях, а она сама станет темой их беседы.

Когда Эльфрида узнала Найта получше, она поняла, что тот не только далек от мысли, что Стефан был его предшественником, но и предположенья такого не допускал, что до него у нее мог быть другой поклонник. В прежние времена она то и дело искренне высказывалась, прямодушно выражала свое настоящее и честное мнение, которое обнажало ее сердце до самых потаенных его глубин. Однако пришло время измениться. Она никогда даже и не намекала на то, что знакома с другом Найта. Когда женщины избирают скрытность, они в этой скрытности идут до конца; и чаще всего они начинают скрытничать со своим вторым возлюбленным.

Воспоминание о тайном побеге из дому было теперь еще более мрачное видение, чем раньше, и, подобно Духу Гленфинласа[145], только разрасталось до колоссальных размеров при любой попытке его изгнать. Природная честность призывала ее открыться Найту и довериться его великодушию, с тем чтоб получить от него прощение; и она знала, что нужно поведать ему обо всем как можно скорее, или не стоит и вовсе делать такое признание. Чем дольше она будет это скрывать, тем тяжелей ей будет признаваться. Но она отложила этот разговор. Непобедимый страх, который у молодых женщин всегда сопровождает сильную любовь, слишком громко говорил в ее душе, чтоб она могла набраться мужества да проявить честность, что подвергла бы ее любовь смертельному риску:

На эту партию смотрели как на дело рук ее отца и мачехи. Меж тем священник не забыл про данное Эльфридой обещание рассказать, от кого она получила телеграмму, и два дня спустя после сцены в летнем домике он многозначительным тоном спросил ее о телеграмме. Теперь она с ним поговорила начистоту.

– Я состояла в переписке со Стефаном Смитом с тех пор, как он покинул Англию, и вплоть до последнего времени, – сказала она спокойно.

– Что! – воскликнул священник в ужасе. – И под самым носом у мистера Найта?

– Нет, когда я осознала, что мистер Найт стал дороже моему сердцу, я подчинилась вашей воле.

– Премного благодарен, вы так любезны. Когда же тебе начал нравиться мистер Найт?

– Мне кажется, этот вопрос неуместен, папа, а телеграмма была от агента судоходной компании, и послали ее не по моей просьбе. Она уведомляла о прибытии судна, которое привезло его домой.

– Домой! Как, он здесь?

– Да, в деревне, я полагаю.

– Он пытался с тобой увидеться?

– Только честными путями. Но не допрашивай меня так сурово, папа! Это пытка.

– Я задам только один вопрос, – отвечал он. – Ты с ним встречалась?

– Я не встречалась. Я могу тебя заверить, что отныне не существует ни малейшего взаимопонимания между мною и молодым человеком, который вызывает у вас такое сильное неудовольствие, а если и существует, то ровно столько же, сколько понимания между ним и тобой. Ты велел мне забыть о нем – и я о нем забыла.

– О, прекрасно; хотя ты не послушалась меня с самого начала, ты проявила себя хорошей дочерью, Эльфрида, подчинившись моей воле в конце.

– Не называй меня хорошей, папа, – молвила она горько. – Ты не знаешь… и чем меньше рассказывать о некоторых вещах, тем лучше. Помнишь, мистеру Найту ничего не известно о другом ухажере. Ох, сколько же вреда от всего этого! Я не знаю, к чему я приду.