– И не говори.

Я посмотрел на рану. Зубы пуделя оставили два изогнутых ряда отверстий на внешней стороне руки, несколькими дюймами ниже плеча. Основное кровотечение уже остановилось, но ранки все еще понемногу сочились. Я оторвал длинную полосу от рубашки и обернул ее вокруг руки Расти, потом еще одним лоскутом закрепил ее на месте.

– Ну вот, так сойдет, – объявил я.

– Спасибочки.

Я посмотрел в сторону ларька. Страйкер по-прежнему стоял у прилавка, но очередь перед ним сократилась до трех человек. Еще несколько пробирались по полю от дороги.

– Ты точно уверен, что хочешь туда попасть? – спросил я.

Как будто были какие-то сомнения.

– Ты что, издеваешься? – удивился Расти.

– И как мы попадем внутрь?

– У нас же есть билеты. Почему бы нам не войти, как всем остальным?

– Нам нет восемнадцати.

– И по бую, – сказал он. Сейчас вряд ли от кого-то услышишь это «по бую». Сейчас все просто говорят: «Ну и класть».

Расти перегнулся через край кузова и посмотрел на землю. Я знал почему. Он думал о пуделе и гадал, что с ним случилось, и не может ли то же самое случиться с ним.

Я думал о том же.

– Что бы это ни было, – сказал я, – думаю, оно уже наелось.

– Вот уж не знаю. Эта собачка была очень маленькой.

– Предлагаешь остаться здесь и слушать представление?

Он зарычал и спрыгнул вниз. Я спустился следом. По-прежнему пригибаясь, мы пробрались между двумя автомобилями. После них ряды машин заканчивались, и нам незачем было больше прятаться. Мы выпрямились и пошли к стадиону.

Справа от нас люди все еще выстраивались в очередь за билетами. Некоторые еще только подходили. Страйкер казался полностью поглощенным своей работой за стойкой. Я бы предпочел все время держать его в поле зрения и знать, что он не повернулся в нашу сторону, но приходилось смотреть под ноги.

В отсветах софитов стадиона земля казалась бледно-серой. На ней поблескивали осколки стекла и камни, кочки отбрасывали черные тени, а ямы превратились в темные кляксы. Я искал взглядом тварей, которые здесь водились. Но вместо них видел окурки сигарет, раздавленную пачку «Лаки Страйк», сплющенную пивную банку, грязную белую кроссовку…

Кроссовка Слим?

Может быть, это ее Расти кинул в одноглазого пса. Я хотел было ее подобрать, но кроссовка выглядела так, будто по ней проехала машина. И неизвестно, что еще с ней произошло за целый день – может, внутрь забрался паук. И когда я протяну руку, он прыгнет на меня. Кроме того, какой толк Слим от одной кроссовки?

Если Расти и увидел ботинок, он его не узнал или не подал виду и продолжал идти как ни в чем не бывало.

Я ускорил шаг и догнал его.

Прямо перед нами мужчина и женщина готовились предъявить свои билеты проверяющим. Протягивая билеты одетому в черное члену труппы, мужчина слегка повернулся.

Расти толкнул меня локтем, чуть наклонился в мою сторону и прошептал:

– Это же Хирн.

И точно, мужчина перед нами был мистером Хирном, учителем истории из нашей школы. Женщину рядом с ним я не знал, но предположил, что это его жена. Хотя я не учился у мистера Хирна, я видел его в школе и знал, кто он такой. А он наверняка знал нас.

Здесь все знали всех.

Он нас еще не заметил, но…

То, что мне доведется увидеть кого-то из нашего города, не было удивительным открытием, скорее уж, неизбежностью. Но до этого момента неизбежность была чем-то отдаленным и теоретическим. Теперь она стала реальностью.

Неизбежной реальностью.

Даже если большинство зрителей приехали, например, из Кларксбурга или Бикстона – со всего округа, – все равно вокруг нас найдется масса людей из Грендвилля, которые узнают нас и всем расскажут о том, что видели.

Нам грозят такие неприятности!

Я замер на месте. Но, когда я протянул руку, чтобы остановить Расти, он уже отдавал билеты женщине из труппы.

Она была сухощавой и бледной, с прямыми черными волосами до плеч. Как и все другие участники Странствующего Цирка Вампиров, она носила переливающуюся черную рубашку, а вместе с ней – черные кожаные штаны. Ее губы были ярко-красными.

Глядя на Расти, она ухмыльнулась и сказала:

– А ты – большой мальчик.

Он кивнул.

Она провела кончиком пальца по его голой груди, отчего он поежился и глуповато ухмыльнулся.

– Но готова поспорить, тебе еще нет восемнадцати.

– Есть, конечно.

Она повернулась ко мне.

– И тебе тоже, – по-прежнему ухмыляясь, женщина покачала головой. – Простите, мальчики, но наше представление только для взрослых.

«Слава тебе господи», – подумал я, кивнул и собрался развернуться и пойти прочь.

– Мистер Страйкер нам разрешил, – вдруг выпалил Расти.

Ухмылка женщины пропала. Она повернулась к своему коллеге и сказала:

– Я сейчас вернусь, – после чего направилась к ларьку, поманив нас за собой: – Идите со мной, мальчики.

Расти двинулся за ней. Я положил руку ему на плечо. Его кожа была горячей и влажной. Он кинул на меня сердитый взгляд через плечо, но не остановился.

Я попытался было заговорить, но у меня неожиданно перехватило дыхание. Наконец я выдавил:

– Нам не обязательно идти на представление. Если это проблема…

Расти бросил на меня убийственный взгляд.

– Если вам разрешил мистер Страйкер, – сказала женщина, – то я не возражаю. Это его правила.

Настала очередь Расти ухмыляться.

Теперь я бросил я него негодующий взгляд. Неужели он не понял, что нас ведут к Страйкеру? Он что, забыл о том, что рассказывала нам Слим? Или его просто не волновало, что этот человек заколол копьем одноглазого пса, подобрал его и засунул в катафалк?

Я посмотрел в сторону припаркованных автомобилей.

Если я попытаюсь убежать, станут ли меня преследовать?

Наверное, нет. Вокруг же столько народа. Но беда в том, что Расти может не побежать следом.

Он очень хотел посмотреть это представление.

Так что я остался рядом с ним. Женщина подошла к боковой двери ларька и постучала в нее костяшками пальцев. Через секунду дверь распахнулась, и в проеме в окружении лившегося изнутри света появился Страйкер. Он нахмурился, видимо, раздраженный тем, что его отвлекают.

– Вивиан? – обратился он к нашей проводнице.

– Прошу прощения за беспокойство, мистер Страйкер, но эти парни утверждают, что получили от вас разрешение присутствовать сегодня на представлении, – сказала женщина и отступила в сторону.