Мы отправились дальше.

Расти по-прежнему шел впереди, а я посматривал по сторонам в поисках пикапа Ли. Мы двигались достаточно быстро, и некоторое время все шло отлично. Но когда мы крались мимо «фольксвагена», я заметил какое-то движение на водительском сиденье. Не разглядев толком, что это было, я выкрикнул:

– Осторожно!

Не понимая, в чем проблема, Расти остановился и развернулся на месте, чтобы посмотреть на меня. В какой-то момент его лицо оказалось как раз перед открытым окном.

– Нет! Только не…

Но он, к счастью, продолжил разворот. Так что собачьи зубы вцепились не ему в лицо, а всего лишь в плечо, насквозь прокусив рубашку. Расти закричал от боли и дернулся в сторону.

Повисшая на нем собака вылетела из окна. Кажется, это был белый пудель. Их обычно зовут «игрушечными»[51]. Он и правда был похож на игрушку, на крошечного плюшевого пуделя. Но рычал он как самая настоящая собака.

Расти крутился на месте, пытаясь стряхнуть с себя висящую собаку.

– Сними его! Сними его!

Я попытался ухватить пса, но Расти вертелся слишком быстро. В конце концов пудель ослабил хватку, отлетел в сторону и ударился о закрытую дверцу «шеви», припаркованного рядом с «фольксвагеном». Тявкнув от боли, собака отскочила от дверцы и упала рядом с ногой Расти, который попытался ее пнуть, но промахнулся.

Пытаясь от нас спрятаться, пудель забрался под «шеви». И спустя полсекунды закричал.

Если собаки могут кричать, то пудель именно кричал – так, будто под машиной его поджидал безымянный ужас.

Короткий вопль – и тишина.

Мы с Расти уставились друг на друга. Он приоткрыл рот, держа в правой руке нож Слим и зажимая левой плечо.

Мы ничего не говорили, просто смотрели друг на друга.

Из-под «шеви» больше не доносилось ни звука.

Расти внезапно развернулся и бросился прочь. Я побежал за ним. Мы свернули вправо, перелезли через бампер очередного автомобиля и побежали по узкому коридору, образованному припаркованными машинами.

Наконец Расти перепрыгнул через борт старого серого пикапа. Я не стал запрыгивать внутрь, а остановился, опираясь на автомобиль рукой и переводя дыхание. Расти распластался в кузове пикапа, зажимая укушенную руку и тяжело сопя.

Мы оба слишком запыхались, чтобы разговаривать.

С того места, где я стоял, было видно, что мы уже пересекли большую часть поля Янкса. Между нами и ларьком «ПИВО – ЗАКУСКИ – СУВЕНИРЫ» оставался всего один ряд автомобилей.

Ларек был открыт, большая ставня, закрывавшая до этого все окно, – поднята вверх. За стеклом горел яркий свет. Внутри, за стойкой, стоял Джулиан Страйкер в поблескивающей черной рубашке – очевидно, он продавал билеты на представление. Перед ларьком в очереди собралось человек двадцать. Я узнал примерно половину.

Но я не заметил никаких близнецов.

Ли тоже не было. Но зачем бы ей ждать в очереди? У нее-то уже был билет. Она могла уже сидеть на стадионе.

Или лежать в кузове катафалка, мертвая.

Я внезапно задумался, где сейчас катафалк.

Ни катафалка Странствующего Цирка Вампиров, ни большого черного фургона, ни автобуса нигде не было видно. Может, их перегнали на другую сторону поля, за ряды скамеек.

Обычно я мог запросто увидеть, что находится за скамьями. Вот только обычно они были пустыми. Этой ночью все было иначе.

Очередь за билетами, кажется, не стала короче, хотя в ней появились новые лица. Несколько человек входили на стадион. Другие только шли к очереди со стороны грунтовой дороги, где, видимо, оставили свои машины.

– Эй, – позвал Расти.

Я посмотрел на него. Он по-прежнему лежал на спине, зажимая рану на руке, но теперь немного согнул колени.

– Что за черт тут происходит? – спросил он.

– Страйкер продает билеты…

– Собака, что с собакой?

– Сегодня у собак неудачный день, – сказал я.

– Что с ней случилось?

– Откуда ж мне знать? Как твоя рука?

– А как ты думаешь? – он отнял руку от раны. Потемневший от крови рукав рубашки прилип к коже.

– Тебе придется сделать укол от бешенства, – сказал я.

– А-а, черт. Не напоминай.

– И нам лучше не пытаться попасть на представление Цирка Вампиров.

– Почему?

– Тебе туда нельзя идти, вот так вот истекая кровью. Кровь привлечет вампиров, как приманка – акул. Ты сам так сказал.

– Я?

– Сегодня утром.

– А, ну… К черту. Я не собираюсь пропускать представление, – он согнул колени, сел и снял рубашку. – Просто невероятно, – пробормотал он, глядя на свою руку. – Чертова псина.

Я кивнул, но он не смотрел на меня, слишком занятый разглядыванием дыр на своей руке.

– Они что, – ворчал он, – сговорились или что?

Я пожал плечами:

– Думаю, просто совпадение.

– Твой отец разбился из-за какой-то гребаной псины!

– Ну да…

– Уже не говоря о том одноглазом сокровище.

При этих словах я снова представил себе, как Страйкер и его команда закалывают одноглазого пса копьями.

Кстати, а где его команда?

Я огляделся и заметил пару людей возле входа на стадион – они проверяли билеты. Остальных видно не было. Только эти двое и Страйкер.

Расти промокнул ранки свернутой рубашкой.

Только сегодня утром мы занимались порезами Слим, пока прятались на крыше ларька от нападения другой собаки.

Странно.

И если бы еще одна собака не бросилась под папину машину, этот вечер вышел бы совершенно другим. И многого не случилось бы вовсе.

Включая то, что произошло между Слим и мной.

«Как все-таки странно», – подумал я.

– Мне не помешала бы поддержка, – произнес Расти.

Я несколько раз хлопнул в ладоши.

– Ха-ха.

Я забрался в кузов пикапа и сел рядом с ним. Перекинув мне окровавленную рубашку, Расти попросил:

– Сделай мне перевязку, ладно?

– Из рубашки?

– А почему бы и нет? Она все равно испорчена.

– Сегодня просто день испорченных рубашек.

Он нахмурился.

– Чертовски странный день.