– Значит, его отец улетел, оставив жену и ребёнка здесь? – недоверчиво покачала я головой.

Что-то как-то подобный поступок не вяжется с понятием «половинки», о которых я столько слышала, да и увидеть успела немало. Даже представить себе не могу, чтобы согласилась добровольно расстаться с Фрэнком.

– Нет, это не так! – воскликнул он, но тут же осёкся. – То есть, он улетел, но в этом не было его вины. Джон собирался остаться, но у тех, кто за ним прилетел, был другой приказ. Его забрали силой.

– Джон? – переспросила я.

– Да, так звали моего деда.

– Да уж, не самое распространённое среди инопланетян имя, как мне кажется.

– Конечно, на самом деле его звали иначе. Просто человеческое горло не в состоянии выговорить такие звуки. Поэтому, когда потерпевшие крушение инопланетяне стали обосновываться на Земле в ожидании спасателей – а это было несколько тысяч лет назад, – то, начав общаться с людьми и поняв, что выговорить их настоящие имена люди не в силах, они стали брать себе земные имена. Мой дед стал Джоном. Сначала у него было другое имя, но со временем оно стало слишком уж... «несовременным», так что, встретив мою бабушку, он представился ей просто Джоном.

– Многие из моих старших родственников тоже со временем поменяли имена на более современные. Дядю Гейба, например, раньше звали Катбертом, а дядю Ричарда – Уолси. А Адама, сына дяди Гейба – вообще Торбергом, его мать была из викингов. Имя мало того что не современное, так ещё и вообще скандинавское, не слишком-то оно сочеталось с фамилией Форест. Так что смена имени была вынужденной мерой – мы стараемся меньше выделяться. Поэтому я понимаю Джона. Только как всё это связано с твоими сгоревшими волосами?

– Действительно, что-то мой рассказ ушёл куда-то в сторону, извини.

– Фрэнк, почему ты извиняешься? Ты очень интересно рассказываешь, и я хотела бы узнать всю историю твоих предков целиком и в малейших подробностях. Просто сейчас мне интересно узнать про твои волосы.

– Ну что же, слушай про волосы. Попробую вновь не уйти куда-нибудь в сторону. В общем, в своей крылатой форме мы становимся точь-в-точь как наши инопланетные предки. И внешне – крылья, уши, клыки, пальцы на ногах, ну, ты нас видела, и физиологически – мы становимся невероятно крепкими и неуязвимыми...

– Когти Линды лишь скользнули по ноге обратившейся Рэнди, даже не поцарапав, а ведь они дробят гранит и рвут в клочья сталь! – подхватила я.

– Верно. Кроме того, все наши процессы в организме замедляются – сердце качает кровь со скоростью один удар в полтора часа, сама кровь движется так медленно, что уже не похожа на жидкость. Мы можем не дышать очень долго – специально не засекали, но несколько дней – легко. И к тому же мы можем питаться только кровью и ничем иным.

– Как интересно. Пантеры так сильно не меняются внутренне, только становятся сильнее и крепче. А вы такие удивительные!

– Наверное, – чуть смущённо ответил Фрэнк. – Я к этому привык, для меня это уже не особо удивительно, но для кого-то со стороны – да, мы необычные. Но к чему я веду? В своей крылатой ипостаси мы просто копия своих предков-инопланетян. За одним-единственным исключением – они были лысыми.

– Что, совсем? – ахнула я.

– Совсем, – улыбаясь моему ошеломлённому виду, подтвердил Фрэнк. – Ни единого волоска на теле, кроме бровей и ресниц. На их планете, при их физиологии, такая вещь, как шерсть, была просто не нужна, она ни от чего бы не защитила, как здесь, на Земле – ни от холода, ни от солнечных лучей. Ведь они не мёрзли, да и от радиации, что излучает их солнце, такая несерьёзная вещь, как волосы, не защитила бы, тут нужна «каменная» кожа.

– А как же брови и ресницы?

– У них немного иная функция – защищать глаза, поэтому они у них всё же были. И именно их-то мы и наследуем от отцов вместе с внешностью, и потому-то они порой так не сочетаются с волосами. Взгляни на Рэнди или Дэна – они выглядят так, словно красят либо волосы, либо брови. Мне в этом плане повезло больше. Но гаргульям волосы, действительно, были совсем не нужны.

– Ясно, – кивнула я. – Хотя волосы нужны ведь ещё и для красоты...

– Думаю, что не имея представления о самом понятии «волосы», они находили красоту в чём-то другом. Так вот, к счастью, мой отец унаследовал волосы своей матери, и они никуда не девались, когда он принимал крылатую форму. Но поскольку, в отличие от остальных частей тела, «инопланетного» аналога для них не было – они не менялись, оставались такими же хрупкими, как и у людей. А мы, вслед за отцом, стали наследовать волосы своих матерей, так и повелось.

– А ведь действительно, у вас у всех материнские волосы и внешность отцов, да?

Я посмотрела на родителей и братьев Рэнди, вспомнила семью Эрика, да и сам Фрэнк свои чёрные волосы унаследовал явно не от рыжего Дэна.

– Долгое время мы тоже так считали, пока Энжи не опровергла это, родив сына своему мужу-вампиру. Малыш Домми внешне копия своей мамочки, за исключением волос, унаследованных от отца. Так что правильнее будет сказать, что мы наследуем внешность родителя-гаргульи и волосы другого родителя. Просто до Энжи гаргульи в семьях были исключительно отцами, поскольку до неё у нас рождались только мужчины.

– Понятно, – кивнула я, представив себе синеглазого малыша с моими светлыми волосами – именно таким был бы наш с Фрэнком ребёнок, если бы я была способна иметь детей. – Это очень хорошо, что в плане волос вы истинные земляне, у тебя такие красивые волосы, без них было бы хуже.

– Ну, если уж быть совсем точным – различия с людьми в этом плане у нас тоже имеются, просто это не так бросается в глаза, как если бы мы были лысыми.

– Но что именно? – недоумевала я. – Я видела тебя до пожара. У тебя волосы, как у людей, борода, как у людей...

– И всё, – улыбнулся Фрэнк.

– В смысле – «всё»?

– В том смысле, что ниже шеи у нас нет на теле ни одного волоска, как и у наших предков.

Я попыталась осмыслить слова Фрэнка. Я видела его обнажённым по пояс, и других гаргулий – тоже. Я даже целовала его грудь, на которой, действительно, не было ни единого волоска, но в тот момент это не показалось мне странным. Но, пошарив в своей идеальной фотографической памяти, которая очень помогала мне в учёбе, я поняла, что и подмышками у гаргулий тоже волос не было, а это вообще-то уже странно. Не тянут гаргульи на метросексуалов. Я не многих видела, но они – нормальные мужики, совсем не помешанные на своей внешности, даже наоборот, тот же Фрэнк в начале нашего знакомства ходил по городу в совершенно заросшем виде.

Я провела пальцем по руке Фрэнка.

– Надо же! И как я не заметила? Нет даже пушковых волос. Даже у меня они есть, а у тебя – нет…

– Я же говорил – ниже шеи ни одного волоска. И пушковых волос – тоже.

Тут до меня окончательно дошло то, что имел в виду Фрэнк, и я почувствовала, как румянец заливает мои щеки. Потому что он вдруг возник перед моим мысленным взором не только без единой волосинки, но и без единого лоскутка на теле. Я часто задышала и зажмурилась, стараясь прогнать видение, пришедшее так не вовремя. Я совершенно не умела подбирать место и время, сегодня убедилась в этом не единожды. Но что поделать – встреча с Фрэнком словно бы сорвала некий стоп-кран, и моя спокойная, тихая, даже скучная жизнь изменилась безвозвратно. И дело не только в похищении – я изменилась сама, внутренне.