– Добро, сын, ступай! Родионова пригласи ко мне в шатер.

– Да, отец.

– И сам отдохни. С рассвета пойдем к лагерю Курдая.

Княжич поклонился и вышел.

В шатер шагнул Родионов, поежился и сказал:

– Зима никак не желает уходить. Приветствую тебя, князь Ургин.

– Здравствуй, Степан. Давай поговорим.

– Слушаю, князь. Государь повелел мне во всем подчиняться тебе.

– Цель пред нами стоит одна. На рассвете войти в лес и двигаться на юго-восток, к лагерю хана Курдая. Надо обойти его со всех сторон и одновременно ударить по нему. В лагере много наших людей, захваченных Курдаем в полон. Их надо освободить.

– Коли подойдем тихо и застанем Курдая врасплох, побьем татар быстро. Тогда и невольники не пострадают. Тебе известно точное место расположения басурманского лагеря?

– Нет, – ответил Ургин. – Но у меня есть проводник, согласившийся вывести наши дружины к временному пристанищу хана Курдая.

– Кто такой? Уж не сам ли мурза Баранчей, взятый в полон?

– Нет. Баранчея взять живым не смогли, да и не старались, скажу честно. Уцелел товарищ Баранчея, Асаф Алей. Он знает, где стоит лагерь хана, и обещал вывести нас к нему.

– Ты веришь этому татарину?

Князь Ургин пожал плечами.

– Важно ли это? Все одно другого проводника у нас нет.

– А если он заведет войско в чащу, где татар никогда не было?

– Может случиться и такое. Тогда повесим этого проводника и вернемся обратно.

– Государь будет недоволен.

– Объясню, поймет! Хоть он и молод, а уже кое-что соображает в ратном деле. Погоди, он еще прославится и как великий полководец.

– Не спорю. Иван крепко встал на ноги, осознал свое предназначение. Что-то будет дальше?

– Подъем Руси православной, вот что будет! Но сейчас не время говорить об этом. Перед выходом я покажу тебе, где двигаться в объединенном войске и откуда атаковать басурман, а сейчас раздевайся. Кирьян соорудит тебе постель, в огонь дров подбросит. Отдохнешь пару часов.

– Благодарю за приглашение. Ты мне скажи, князь, в Благом сильно нагадили проклятые степняки? Много людей побили?

– Не знаю. Не до того было. Село ополченцы отбили, а какой кровью, большой или малой, сказать не могу. Поэтому на сердце неспокойно.

– С виду село вроде не пострадало.

– Так то с виду, со стороны! Но ладно, раздевайся, поужинай тем, что на столе под холстиной.

На рассвете войско Ургина, ведомое Асафом Алеем, вошло в лес. Проводник не обманул, вывел дружины Ургина, Головина и Родионова к лагерю хана Курдая. Отборные отряды, высланные вперед, уничтожили дозоры татар, позволили русскому войску окружить стан врага.

Курдай спохватился поздно. Он не сумел организовать оборону, и к полудню орда татар была разгромлена. Хана пленить не удалось. Его нашли в шатре с перерезанным горлом. Кто-то из его ближайших советников позаботился о том, чтобы Курдай не попал в руки русских.

Но это никого не огорчило. Пленение хана и не входило в планы воевод. Главное, что татары были уничтожены, освобождены люди, захваченные в полон. Цель похода была достигнута, и рать двинулась в обратный путь, оставив в лесу сотни вражеских трупов.

У переправы дружины разделились. Княжич Родионов повел своих людей и бывших невольников в Москву. Княжич Головин решил пройтись по окрестным лесам, поискать другие отряды татар, которые могли находиться на русской земле.

Дмитрий наконец-то прибыл в Благое. Сельчане встретили князя у храма. На площади были выставлены гробы с телами ополченцев, погибших в бою.

Вперед выступил Афанасий Дубина.

– Плохая новость у меня для тебя, князь!

– Говори, Афанасий.

– Погиб Григорий Тимофеев.

– Как это произошло? – хрипло спросил Ургин.

Дубина рассказал о бое на площади, где сейчас собрался народ.

– Сколько еще человек полегло?

– Пятеро, князь. Гриша, остальные сельчане. Да раненых у нас больше десятка. Они по домам лежат.

– Помощь им оказывается?

– Само собой! Лекарей, знахарей со всей округи собрали. Двое покуда в себя не приходят, остальные ничего, пойдут на поправку.

– Ждали меня?

– Ждали, князь!

Ургин бросил поводья Афанасию, спрыгнул с коня, обнажил голову и подошел к гробу Григория Тимофеева, стоявшему первым справа. Священник уже провел отпевание. Народ, попрощавшийся с погибшими, расступился пред князем.

Дмитрий встал у гроба Тимофеева и прошептал:

– Как же так, Гриша? Как же мне без тебя? В тебе я видел Ульяну, теперь и эта нить оборвалась. Остались мы с Алешкой сиротами. Прости, Гриша, припозднился. Клянусь, я спешил как мог, но не успел.

Над площадью повисло тягучее молчание. Сельчане смотрели на Ургина.

Дмитрий поцеловал холодные губы своего родственника и друга, вышел к сельчанам.

– Люди! Нас постигло великое горе. Мы потеряли наших лучших людей. Но смерть их не напрасна. Они отдали свои жизни, чтобы спасти село, вас. Я должен был оборонять Благое, но не смог. Так уж получилось. Я не уберег мужей, отцов, детей ваших. Простите меня. Но басурмане получили свое. Московские дружины перебили всю орду. Никто не ушел от возмездия. У проклятых басурман теперь надолго пропадет желание идти на наши земли. В том заслуга не только дружинников, но и тех сельчан, с которыми мы прощаемся. Вместе мы сила несокрушимая. Наступит тот светлый день, когда Русь навсегда сбросит с себя оковы зависимости от кровавых соседей, прекратятся набеги. Так сказал сам государь, а слово его крепко. Люди, я должен вернуться в Москву, к царю. Еще раз простите меня и похороните с почетом наших земляков. Всем пострадавшим от набега татар будет выделена помощь. Кому в чем, решим, когда приду в село. Здесь останется отряд в десять человек, чтобы вам было спокойнее. До скорого свидания.

Князь Ургин прошел за храм, где его ожидали ратники, подозвал Дубину.

– Афанасий, отбери десять человек да размести их в моем доме. Ты останешься здесь за старшего, для охраны. Хозяйством будет заниматься староста. Если кому из сельчан понадобится помощь, давать им ее. Чего нет, доставлять из Москвы и близлежащих селений. Страже организовать круглосуточную охрану села. В этом нет сейчас никакой необходимости, но пусть ратники выходят в дозоры, чтобы люди после набега успокоились. Коли что серьезное случится, сразу же высылай гонца ко мне. Ты все понял, Афанасий?

– Понял, князь. Сам-то когда вернешься сюда?

– На то воля Божья и помазанника его, государя нашего Ивана Васильевича, но как будет возможность, приеду.