— А ты знаешь, как там появились бистро?

— Расскажи.

— Заканчивалась война с Наполеоном. Париж в 1814 году оккупировала русская армия. Казаки заходили в рестораны и требовали, чтобы их обслуживали «быстро». Отсюда, говорят, и пошло название. Но я не уверен, что эта популярная версия достоверна.

— Забавно, — засмеялась Эвелин, овладевая собой. — Россия для меня сфинкс, которого я не могу понять.

— Для меня тоже, хоть родился там и прожил столько лет.

— При изобилии природных ресурсов и умных образованных людей, она должна быть богатейшей страной мира.

— По-моему, виновен коммунизм, возникший на Западе, но к несчастью, нашедший там своих последователей. Этот общественный строй уничтожил страну, у которой в начале века были все шансы стать великой.

— Ты большая умница, Алекс. И совершенно этим не гордишься. Русские не такие снобы, как американцы. Мне очень интересно с тобой.

— Мне с тобой тоже, Эвелин. Всё же мне не понятно, зачем я тебе нужен.

— А что может связывать здоровых молодых мужчину и женщину? — ответила она вопросом на вопрос. — Ты мне очень нравишься, Алекс. С первой нашей встречи у меня в кабинете. Я тогда влюбилась в тебя, как кошка. Неужели ты не обратил внимания, как я искала встречи, как говорила с тобой, как смотрела на тебя?

— Эвелин, ты прекрасная женщина. Я к тебе очень хорошо отношусь, но я женат. Я люблю свою жену.

— Я не намерена разводить тебя с женой. Это не помешает мне тебя любить. Какой-то философ, кажется Ларошфуко, сказал, что для любви достаточно, чтобы один любил, а другой позволял себя любить. Я не тороплю тебя. Я хочу, чтобы ты понял меня, мои искренние чувства, и принял решение.

Официант умело открыл бутылку и налил вино в хрустальные бокалы.

— Я хочу выпить за хорошее начало и твои блестящие успехи в будущем, Алекс.

— Благодарю тебя, Эвелин. Они были бы невозможны, если бы не здоровая деловая атмосфера в компании. Ты, как психолог, я уверен, способствовала этому.

Они выпили и с аппетитом принялись за еду. К её предложению больше не возвращались. Но Санька сознавал, что она ждёт и не откажется от него. На работу возвращались молча. В лифте она вдруг приблизилась к нему и поцеловала в губы. Он не оттолкнул её, почувствовав влечение и поняв, что подсознание уже подготовило его к единственно верному решению.

Дома он обнял жену, выпил чашку кофе и спросил дочь, хочет ли она погулять по берегу. Женя с радостью согласилась. Тёплые дни мая вывели на променад немало народу. Клонившееся к закату светило освещало лица прогуливающихся и сидевших на скамейках, и по привычке посматривавших на проходящих мимо людей. Дочка весело бегала рядом с ним, словно купаясь в косых лучах солнца и лёгком, дующем с океана бризе.

«Эвелин в меня влюблена, это очевидно, — размышлял Санька. — В моём распоряжении три возможности: принять её предложение или отвергнуть, или уволиться. Последнее весьма рискованно. Скорее всего, придётся вернуться на работу в магазин к Аарону. Рекомендацию при увольнении мне вряд ли дадут, а без американского опыта устроиться очень трудно. И как я объясню это Вике? Отказ чреват тем, что уязвлённая женщина будет мстить. Её высокое положение в компании означает, что меня почти наверняка уволят. Тем более, мой испытательный трёхмесячный срок ещё не закончен и моё положение весьма непрочное. Никто не осмелится меня выручать, несмотря на серьёзное продвижение в проекте. Принять её предложение — это согласиться на роль любовника, один или два раза в неделю встречаться с ней, объясняться с Викой по поводу частых задержек на работе, неожиданных корпоративов и командировок. Я, конечно, буду пребывать в постоянном напряжении. Но мне очень нужна эта работа, она мне стала даже интересна. И, что греха таить, Эвелин, потрясающая женщина. Она выбрала меня из многих. Значит, я её достоин».

Санька и Женя добрели до луна-парка. Он пообещал дочке, что поведёт её сюда в воскресенье, когда вместе с мамой они выйдут на прогулку, и повернул обратно. Он принял решение и удовлетворённый им уверенно двинулся домой.

После ужина позвонил Димка и предложил встретиться в Радио-сити на концерте. Потом он помог искупать перед сном дочь и, уложив её в постель, рассказал ей выдуманную им сказку о приключениях принцессы в Америке.

7

На следующий день он сидел за столом, пытаясь настроиться на работу. Но мысли путались. Он ждал звонка, но время шло, и её молчание неожиданно для него уязвляло самолюбие и нарушало душевное равновесие. Вместе с молодыми ребятами, принятыми в компанию по окончании Нью-Йоркского университета, он спустился в столовую и увидел Эвелин с отцом. Она посмотрела на него и подала знак, который был знаком только близким ей людям. Он в ответ кивнул, подумав, что сотрудник такого высокого ранга, каким является вице-президент, может быть очень занят, и успокоился.

Она позвонила после обеда.

— Алекс, привет. Каково твоё решение?

— Я, наверное, соглашусь.

— Превосходно. Предлагаю назавтра взять однодневный отпуск. Скажи сегодня об этом Джастину.

— Хорошо. А где мы встретимся?

— Возле станции метро на Бродвее в восемь утра. Я подъеду на «Бьюике», ты меня найдёшь. Целую, пока.

Об отпуске он жене ничего не сказал, только собрался и ушёл, как на работу. Её машину он увидел сразу и был доволен, что ждать не пришлось. Он сел рядом с ней, и она по-девичьи пожала ему руку.

— Поедем ко мне. Я живу недалеко отсюда, в Гринвич-Виллидж. Слышал о таком?

— Да, говорят это район богемы и либеральной интеллигенции.

— Верно. Но в последнее время они уезжают оттуда из-за возросших цен. Я купила там квартиру, потому что мне нравится этот район. Он зелёный, живописный, вокруг Вашингтон-Сквер находятся университетские корпуса. Туда в последнее время перебрались не-бродвейские театры. Я бываю там в джаз-клубах, на концертах нашего оркестра.

— Да, интересная экскурсия. Я читал где-то, что это старинный район.

— Уже в шестнадцатом веке там уже было поселение, вначале голландцев, а потом его завоевали англичане. Ты знаешь, все улицы в Манхеттене перпендикулярны друг другу. Только одна улица Бродвей петляет по городу, как двести лет назад. А в Гринвич-Виллидж многие улицы кривые, узкие, пересекаются под острыми углами, как в старых городах Европы. И архитектура очень своеобразная. Вот увидишь.

Вскоре они заехали на стоянку среди домов. Санька с любопытством смотрел на невысокие колоритные кирпичные и оштукатуренные здания, построенные вокруг в кажущемся беспорядке. Ему они нравились, и он оценил про себя отменный вкус Эвелин. Она закрыла машину, и он последовал за ней