В 1920 году за успехи в борьбе с преступностью ВЦИК наградил А. М. Трепалова орденом Красного Знамени. В 1920 году он был направлен на юг Украины представителем ВЧК с особыми полномочиями – навести порядок на железных дорогах региона. Затем А. М. Трепалов возглавлял Александровскую и Екатеринославскую губчека, с 1922 года работал заместителем начальника Экономического управления ГПУ при Совнаркоме РСФСР, потом в ГПУ при Совнаркоме Туркестанской ССР. С 1925 года А. М. Трепалов работал в строительных организациях в системе ВСНХ, руководил «Балхашстроем», был заместителем наркома Наркомата тяжелой промышленности СССР. В июне 1937 года, после гибели Серго Орджоникидзе, с которым его связывали близкие дружеские отношения, А. М. Трепалов был арестован как враг народа и в августе того же года расстрелян. Впоследствии реабилитирован.

Помимо А. М. Трепалова, в милиции трудились и другие, прошедшие школу ВЧК матросы. Из книги «Ежовщина» А. Днепровца (Мюнхен, 1958): «После отстранения о должности начальника областного управления милиции Петерса, исполняющим должность начальника облмилиции назначается бывший заместитель начальника Петр Яковлевич Белуха. Его, бывшего участника восстания на броненосце «Потемкин» в 1905 году, за старомодную, окладистую бороду, называл у нас в городе – «Купец Иголкин». Старый коммунист и, безусловно, видавший виды… этот человек, по природе своей незлобный, скорее добродушный, был грозой всех начальников районных отделений милиции и еще больше грозой местного «блата» – уголовников. Во время его пребывания в Днепропетровске деятельность милиции была поднята им на такую высоту, что в городе царило относительное спокойствие и порядок». Впоследствии бывший начальник Днепропетровской милиции П. Я. Белуха, как и его коллега А. М. Трепалов, будет расстрелян в 1937 году.

При этом именно в ВЧК более всего обозначилось различие между матросской молодежью и старыми матросами. Последние в силу своего служебного, революционного да и чисто житейского опыта были значительно менее подвержены анархизму и левому радикализму. Историк военно-морского флота А. М. Елизаров пишет: «Если молодые и «новые» матросы тяготели к новой «украинской» революции, то «матросы-ветераны» к закреплению старой, российской революции 1917 года. Важным направлением деятельности здесь, как им представлялось, должна была быть деятельность ЧК. Поэтому образуемые, сразу после установления советской власти уездные ЧК, а также разного рода комендатуры часто возглавляли бывшие матросы.

Из петроградской газеты «Вечерняя звезда» за апрель 1918 года: «Матросы расстреляли шестерых студентов, ссылаясь на приказ Ленина и Бонч-Бруевича – якобы был заговор».

Отметим, что заметка была размещена в рубрике «Разное» в конце газеты. Да и в самом деле, ну, расстреляли матросики подвернувшихся им под руку студентов, обычное дело! При этом совсем не важно, на какой «тайный приказ» Ленина и Бонч-Бруевича они при этом ссылались, да и студенческий заговор, может быть, был, а может быть, и нет. Перед нами рядовые будни весны 1918 года, когда революционная братва, присвоив себе функции ВЧК, могла прямо на улице у первого забора запросто расстрелять не какого-нибудь заклятого контрреволюционера или кровососа-буржуя, а просто группу студентов, которые им чем-то не понравились… Увы, такое тоже было.

Любопытной личностью являлся бывший матрос с балтийского крейсера «Диана» П. Д. Мальков. Если главным связующим звеном Л. Д. Троцкого с революционными матросами являлся матрос Н. Г. Маркин, то для Я. М. Свердлова эту же важную задачу выполнял П. Д. Мальков. Еще 29 октября 1917 года он стал комендантом Смольного («на ходу, несколькими членами ВРК» – как пишет П. Д. Мальков; а, скорее всего, «назначился» по собственной инициативе). Должность П. Д. Малькова способствовала тому, что он во многом взял на себя бытовую сторону деятельности председателя ВЦИК – своего непосредственного начальника, был дружен с его семьёй, активно занимался воспитанием сына и т. д. Отметим, что через П. Д. Малькова в значительной степени контактировал с матросами не только Я. М. Свердлов, но и такие видные большевистские лидеры, как В. Д. Бонч-Бруевич и Ф. Э. Дзержинский. Пришедшие с П. Д. Мальковым из Гельсингфорса матросы с группой кронштадтских матросов составили основной костяк комендатуры Смольного. П. Д. Мальков с матросами решал вопросы как налаживания внутренней работы Смольного и его охраны, так и (до упразднения ВРК и образования в декабре 1917 года ВЧК) борьбы с «контрреволюцией», наведения «революционного порядка» в столице. В этих важных вопросах матросы целиком доминировали, так как красногвардейцы не обладали достаточными военными знаниями, а солдатская масса была в основном политически аморфной. Доминанта их настроений все более поворачивала в сторону намечавшейся демобилизации, в то время как политизированные петроградские матросы все более находили для себя заманчивые перспективы в новых властных структурах. Но вскоре нашлись более дисциплинированные и в достаточной степени лояльные большевикам наемники – латышские стрелки. С зимы 1917/18 года латыши уже преобладали в охране Смольного, так как демонстрировали гораздо большую управляемость, чем матросы. И хотя латыши также склонны были выполнять только те распоряжения, которые признавал их комитет, но П. Д. Малькова они уважали и ему подчинялись. Сам же П. Д. Мальков закрепился на своем посту, а с переездом правительства в Москву стал комендантом Кремля, где так же выполнял не только комендантские, но и чисто чекистские функции.

Следует признать, что матросы-чекисты, как и большинство дравшихся на фронтах Гражданской войны матросов, в критической ситуации в своем большинстве демонстрировали завидную храбрость и полное презрение к смерти.

Белогвардейский полковник А. В. Туркул в своей книге «Дроздовцы в огне» описывает случай, когда дроздовцами были захвачены в плен матросы-чекисты, пытавшиеся вырваться из окружения на бронеавтомобиле «Товарищ Артем». Когда бронеавтомобиль был подбит, они забрались на чердак и там отстреливались, пока не кончились патроны: «Команда «Товарища Артёма» сдалась. Это были отчаянные ребята, матросы в тельниках и в кожаных куртках, черные от копоти и машинного масла, один в крови… Мне сказали, что начальник броневика, коренастый, с кривыми ногами, страшно сильный матрос, был ближайшим помощником харьковского палача, председателя чека Саенко. Толпа уже ходила ходуном вокруг кучки пленных. Я впервые увидел здесь ярость толпы, ужасную и отвратительную. В давке мы повели команду броневика. Их били палками, зонтиками, на них плевали, женщины кидались на них, царапали им лица. Конвоиры оттаскивали одних – кидались другие. Нас совершенно затеснили. С жадной яростью толпа кричали нам, чтобы мы прикончили матросню на месте, что мы не смеем уводить их, зверей, чекистов, мучителей. Какой-то старик тряс мне руки с рыданием:

– Куда вы их ведете, расстреливайте их на месте, как они расстреляли моего сына, дочь! Они не солдаты, они палачи!

Но для нас они были пленные солдаты, и мы их вели и вывели команду «Товарища Артёма» из ярой толпы. Поверка и допрос установили, что эти отчаянные ребята все до одного были чекистами, все зверствовали в Харькове. Их расстреляли». Что и говорить, храбрыми были те безвестные матросы-чекисты, не жалевшие ни себя, ни других ради идеи.