Я собираю волосы в узел и иду на кухню. Скотт косится на меня, стоя у плиты.

– Доброе утро, Элизабет.

– Доброе утро, Скотт, – я едва сдерживаю смешок, слыша свой неестественно счастливый голос.

Я чуть не прыснула, как девчонка. Это само по себе смешно.

Скотт пристально разглядывает меня, когда я усаживаюсь за стойку, и его лицо расплывается в возмутительной, всезнающей улыбке.

– Уж не знаю, с какой ноги ты сегодня встала, но советую тебе вставать с неё каждый день.

– Очень смешно.

Эллисон внимательно смотрит на меня с дальнего края стойки, но на её лице нет и следа привычного неодобрения. Мне кажется, она хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает и утыкается в газету.

У Скотта звонит мобильный. Он лезет в задний карман, прижимает телефон плечом, чтобы ответить, продолжая переворачивать оладьи.

– Да.

Его лицо мрачнеет, он переставляет сковородку на незажжённую конфорку, потом выключает плиту. Он оборачивается, его встревоженные голубые глаза останавливаются на мне.

– Сейчас приедем, – говорит он.

Аудитория заполняется, отовсюду слышится негромкий гул голосов. Сегодняшний день оказался радостным и мучительным одновременно. Я встретился с университетскими профессорами, и все они дали потрясающие отзывы на моих «Джорджа и Оливию». Я прослушал лекции по творческому письму, узнал кое-что новое для себя и провёл целый день, потея в ожидании того, что сейчас произойдёт.

Я бы с большим удовольствием провёл этот холодный, дождливый день на питчерской горке, чем сидя здесь в воскресном костюме в ожидании, пока объявят, достаточно ли хорош мой рассказ.

Я сижу на откидном стуле в университетской аудитории, сложив перед собой сцепленные руки. Мои ноги беспрестанно двигаются под столом. Единственное, что помогает мне окончательно не сойти с ума, – это воспоминания о вчерашней ночи. Как только выйду отсюда, куплю две дюжины роз и сразу поеду к Бет. Докажу ей, что я не тот сукин сын, который порвал с ней на следующий же день. А тот, кто останется с ней навсегда.

Миссис Роув откидывает соседний стул, садится рядом.

– Нервничаешь?

Я смотрю на неё и потираю ладони. Меня пугает, насколько сильно я этого хочу. Но ещё сильнее меня пугает мысль о том, что будет, если я в самом деле стану победителем. Если я проиграю, тут всё ясно: профессиональный бейсбол. Но если я выиграю… тогда откроется перспектива. Возможность, что я могу больше, чем играть в бейсбол, что и писать я могу тоже. И тогда мне придётся делать выбор.

– Очень жаль, что твои родители не смогли присутствовать сегодня, – говорит миссис Роув. – Представляю, как они сейчас переживают!

– Да.

Скорее всего, они переживают из-за того, что вынуждены находиться вместе. Я не слишком надеюсь, что неделя отпуска поможет родителям наладить отношения. Развод, конечно, не обсуждается, тем более теперь, когда отец принял решение баллотироваться на пост мэра. Наверное, мне следует этому радоваться, но я просто не знаю, сколько ещё смогу выносить их ледяное молчание.

– Они наверняка тобой гордятся, – продолжает миссис Роув.

– Конечно.

Хотя они даже не знают, что я здесь.

Перекрывая шум аудитории, женщина в чёрном костюме призывает всех к тишине. Затем она начинает многословно благодарить нас за наши работы, а миссис Роув наклоняется ко мне и шепчет:

– Неважно, победишь ты или нет, ты должен гордиться тем, что вышел в финал.

Я киваю. К сожалению, она не понимает, что я не люблю проигрывать.

– …и теперь мы готовы объявить победителей!

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. До последнего тура дошли пятьдесят человек. Мы все вышли в финал, но призовых мест только три, а меня, по правде говоря, интересует только первое.

– Третье место заняла Лорен Лоуренс.

Аудитория аплодирует, я откидываюсь на спинку стула, взвинченный ещё сильнее, чем раньше. Девушка выходит вперёд ужасно медленно, а сидящие на сцене ещё медленнее вручают ей награду.

Ведущая откашливается и продолжает.

– Второе место…

Часть меня мечтает услышать своё имя, другая часть – нет. Первое лучше. Первое место – это то, чего я хочу больше всего на свете, но сегодня я впервые в жизни понимаю, что могу удовлетвориться и вторым.

– …Тоня Майлс!

Зал снова взрывается аплодисментами. По крайней мере, эта девушка всё делает быстрее. Я снова весь подаюсь вперёд, гадая, как смогу пережить такое поражение. И второе было бы нормально. Может, даже и третье. И еще… я наконец-то понимаю, что не хочу простого пути. Я хочу иметь выбор. Я хочу получить возможность поступить в университет.

Или нет. Не знаю. Но я твёрдо знаю одно: я хочу победить.

– …и наш победитель… – ведущая делает паузу для большего драматического эффекта. (Я опускаю голову, внутри у меня всё сводит от напряжения. Неужели я всё-таки не так уж хорош?) – Райан Стоун!

Выброс адреналина в крови. Я поднимаю голову и смотрю на сцену. Зал аплодирует, миссис Роув машет рукой в сторону сцены, говорит мне какие-то слова, которые я не понимаю. Я шагаю вперёд, гадая, не ослышался ли. Это правда? Это происходит на самом деле? Неужели я правда победил?

На сцене ведущая пожимает мне руку, вручает почётный знак и диплом победителя. Я чувствую в руках их приятную тяжесть. Это удивительно. Я сделал это. Я победил в конкурсе писательского мастерства.

Миссис Роув вскакивает со своего места. Вместе с ней встают и те профессора, которые читали мой рассказ. Их аплодисменты мне приятны, но в горле вдруг вырастает тяжёлый ком. Моих родителей здесь нет. Даже если бы они знали о конкурсе, они всё равно не приехали бы.

Я киваю аудитории, потом поворачиваюсь, чтобы вернуться на место. Аплодисменты стихают, только с заднего ряда продолжают доноситься оглушительные хлопки. Потом раздаётся гулкий, громкий крик, от которого сердце готово выпрыгнуть из груди.

Я застываю на сцене, Марк улыбается до ушей. Он прикладывает ладони ко рту и что есть мочи орёт:

– Молодец, Рай!

Как я мог быть таким слепым? Марк никогда меня не бросал. Мой брат – он никогда меня не бросит.

Есть воспоминания, которые сохранились в моей памяти настолько ярко, что, если постараться, я смогу почти оживить их. Я помню ярко-синее небо и двух голубей, сидевших на крыше дедушкиного трейлера, в тот день, когда Скотт учил меня бросать мяч. Я помню холодную тяжесть руки отца Лейси, когда он вёл меня к полицейскому внедорожнику. Помню, как мама купила мне кекс в первую ночь после нашего переезда в Луисвилл.