Вместе с Гоголем мне удалось, только на другой день его приезда, побывать у Андрея Первозванного. Там я оставил его на северо-западном углу балкона, отлучаясь по делам к попечителю, жившему своим гостеприимным домом возле Михайловского монастыря; а когда вернулся, нашел его возлежащим на том самом месте. Я помню, что из представляющей оттуда обширной панорамы Киева – тебе, и Тургеневу, Александру Ивановичу (проезжавшему через Киев в январе 1835 г.), и другим, с которыми я бывал там, всего более нравился вид на Подол и Днепр. Но Жуковский (в октябре 1837 г.) пристальнее всего вглядывался в ту сторону, где Вышгород, град Ольгин, и срисовал себе тот вид; а Гоголю особенно полюбился вид на Кожемяцкое удолье и Кудрявец.

Когда же мы снова обходили с ним вокруг той высоты, любуясь ненаглядной красотой киевских видов, стояла неподвижно малороссийская молодица, в белой свите и намитке, опершись на балкон, глазея на Днепр и Заднепровье. „Чего ты глядишь там, голубко?“ – спросили мы. „Бо гарно дывыться!“ – отвечала она, не меняя своего положения; и Гоголь был очень доволен этим выражением эстетичного чувства в нашей землячке. Мы расстались в Киеве надолго, до нашего свидания в октябре 1849 г., в Москве». Слабое здоровье мешало исполнению обязанностей ректора в полном объеме, и Максимович подал прошение об отставке, которое 11 декабря утвердил Николай І. Скорее всего, вольнолюбивой натуре Михаила Александровича были не по душе новые, «драконовские» порядки в учебном заведении. После 17-летнего «служебно-научного труда» ему была назначена пенсия, на которую в городе не прожить, поэтому он отправился в свое родовое гнездо – хутор Михайлова гора, что возле с. Прохоровка на Черкасчине. Через пару лет Максимович возобновляет преподавательскую деятельность на кафедре русской словесности.

Личная жизнь профессора устроилась в канун его пятидесятилетия. Он женился на М. В. Товбач, которая была моложе его на 20 лет. Самый близкий друг Максимовича Тарас Шевченко 18 марта 1858 года пишет в дневнике о ней: «Какое милое, прекрасное создание. В ней очаровательнее всего – это чистый, нетронутый тип моей землячки. Она проиграла для нас на фортепиано несколько наших песен так чисто, без манер, как ни одна великая артистка играть не умеет. И где он, старый антикварист, выкопал такое свежее, чистое добро». Это искреннее восхищение Марией Васильевной привело к тому, что некоторые стали излишне внимательно всматриваться в ее сына Алексея (1860–1922) в поисках сходства. У Максимовича была еще дочка Ольга (1862–1893). Сам выдающийся ученый умер 10 ноября 1873 года в своем имении Михайлова гора, где и похоронен. Если до 1930-х гг. это было место поклонения, то вскоре после войны туда «заросла народная тропа». М. Максимович, издавая свой первый альманах, где поместил много материалов по истории Украины и Киева, дал ему важное, наполненное духовностью имя – «Кіевлянинъ».

Отдав 50 лет жизни науке и просвещению, Максимович оставил о себе светлую память, которую пытались заглушить лишь в годы «средневековья ХХ столетия». Когда мы с покойным профессором А. И. Белодедом впервые написали статью о «Первом ректоре» (Літ. Україна,13.09.1984), это вызвало негативную реакцию украинских советских историков. А что-то изменилось? На вопрос, где в Киеве, которому отдал столько здоровья и сил Михаил Александрович, улица его имени, ответ «нет» неправильный. На самом деле была, в Святошинском районе. Теперь эта улица без названия, которое носила с 1961 года (до этого Катериновская). Не стало улицы Максимовича в первый год Независимости. Вот так! Поэтому мой долг напомнить, что необходимо иметь в центре Киева улицу с именем первого ректора.

Культурная жизнь в ХІХ веке

В высших кругах власти интересоваться древними святынями Киева, его прошлым считалось хорошим тоном. Кто-то отдавал дань моде, а кто-то прилагал все усилия для его изучения. Правителям нашей страны за последние 90 лет нужно поучиться у Романовых вниманию и уважению к памятникам прошлого, к их сохранению и восстановлению. Считается, что «сильная рука» думает не только о будущем, но и о минувшем.

Интерес к давним святыням Киева возник в царствование Екатерины ІІ, для которой в 1785 году составлялись краткие записки о Киевских святынях, а в 1795 году появилось «Краткое историческое известие о Киеве (и Лавре)» митрополита Самуила Миславского. Тогда же возобновились распоряжения Петра І относительно архивных источников и памятников старины, но нашего города они практически не коснулись. К тому времени зарождались истоки традиции всё достойное внимания и возможное для перевозки отправлять в Петербург. Выдающийся просветитель и археолог Н. П. Румянцев в 1821 году писал: «В Киеве сердце сокрушается, видя, какое там господствует нерадение к древностям нашим, никто ими не занят и всякий почти избегает разговора о них». С горечью вынужден констатировать, что отношение власти к национальным культурным ценностям за два столетия не изменилось.

Определенный и настоящий интерес к киевским древностям проснулся только в царствование Николая І. Множество распоряжений и искреннее внимание императора привело к созданию в 1834 году Археологической комиссии в Петербурге и на следующий год Временного комитета по изысканию древностей в Киеве. Громадную роль сыграло созданное в 1846 году Императорское Археологическое общество в Петербурге, которое значительные работы проводило и в Киеве, хотя профессиональных специалистов тогда не было, раскопками и изучением памятников прошлого занимались исключительно любители.

В 1838 году президент Академии Художеств А. И. Оленин писал Бибикову, что по высочайшему повелению в Киев отправляется художник Шурупов: «Для снятия планов и разрезов тамошних древнейших церквей и срисования любопытнейших памятников старинной в них живописи и мозаики; так как государь император изволил с особым благоволением заниматься собиранием рисунков, изображающих в точности старинное наше зодчество и всем, что может напоминать степень прежних наших успехов в художествах». При этом руководитель Академии просил генерал-губернатора помочь художнику выполнить пожелание Николая І.

Громадные архивы, находящиеся под спудом в многочисленных монастырях, требовали научной обработки и опубликования наиболее интересных. По ходатайству Бибикова, в Киеве была учреждена Временная комиссия для разбора древних актов. Деятельность комиссии еще более расширилась, когда 25 мая 1843 года император повелел Комитет при университете упразднить, а изыскание древностей в губерниях Киевской, Подольской и Волынской возложить на Временную комиссию для разбора древних актов, учрежденную при киевском генерал-губернаторе, что значительно расширило ее полномочия и финансовые возможности. Не исключено, что это было пожелание Бибикова, который, являясь сам заядлым археографом, сумел зажечь подобную страсть и среди своих подчиненных. Поэтому случались моменты, когда окружающим казалось, что администрация края только и занимается тем, что собирает древние документы. Таким образом, за короткое время вышли в свет четыре полновесных тома «Памятников»,