казалось, была уверена, что Рокка будет наказан, но Несса не могла понять, как это произойдет. Если у Гарриетт и был какой-то план, она им не делилась. «Я буду делать свою работу, – сказала она Нессе, – а ты сосредоточься на своей». Работа Нессы заключалась в установлении личности жертв Спенсера Хардинга, а две из трех девушек по-прежнему оставались безымянными.

Эта истина мучила Нессу несколько дней спустя, когда она толкала тележку по проходу продуктового магазина, где ее рука тянулась за привычными товарами, словно сама по себе. Она настолько погрузилась в свои мысли, что прошла всю дорогу от отдела фермерских продуктов до отдела консервов, прежде чем почувствовала, что за ней следят. Тогда она обернулась, надеясь застать затаившегося человека врасплох. Позади нее стояла женщина, которую Несса уже видела на парковке, где та пристально посмотрела на нее.

– Вы мисс Джеймс? – робко спросила женщина.

– Да. – Несса готовилась к тому, что может произойти дальше.

– Меня зовут Мэри Коллинз, и я слышала, что вы ясновидящая, – полушепотом произнесла она. – Моя девочка пропала год назад. Мы из Куинса[24], но она была на острове, навещала подругу, когда исчезла.

Женщина достала из бумажника помятую фотографию и протянула ей. Несса взяла ее, чтобы рассмотреть, хотя это и стоило ей труда. С фотографии улыбалась девочка-подросток с косичками и брекетами.

– Она прекрасна. – Несса погладила лицо на фотографии большим пальцем и приказала себе держаться. – Как ее зовут?

– Лена. Мне сказали, что она сбежала из дома, как та девушка, Мэнди Уэлш. Я никогда им не верила, но что я могла поделать? Вы видели Лену, мисс Джеймс? Вы можете сказать мне, что с ней случилось?

– Мне очень жаль, – у Нессы разрывалось сердце от этих слов, – но я не видела вашу девочку. Но я обязательно поищу. Обещаю.

Мать девочки выглядела такой расстроенной, когда убирала фотографию обратно в бумажник, что Несса шагнула к ней и обняла.

– Я так по ней скучаю, – прошептала миссис Коллинз, уткнувшись Нессе в плечо. – Все это время я не могу обрести покой.

Они стояли в проходе с консервированными овощами, где Несса обнимала женщину, которую только что встретила, и обе плакали.

Позже Несса лежала на диване у Гарриетт, и голова у нее раскалывалась. Мигрени становились регулярными. Гарриетт делала тоник, который помогал снять боль, но та обычно возвращалась на следующий день. В этот раз мигрень была невыносима.

– Боль говорит тебе о чем-то. Она пройдет, как только ты поймешь, о чем.

– Ради бога, о чем же? – прохрипела Несса. У нее была догадка, но она не хотела ее озвучивать.

– Я не знаю, – ответила Гарриетт. – Это предназначено не для меня.

Разговор прервался, когда в дверь Гарриетт постучали.

– Извини, я на минутку. Это, должно быть, моя следующая посетительница.

За последние несколько недель в дверь Гарриетт Осборн постоянно кто-то стучался. Аннет Мур следила за посетителями. Она жила в одном из домов напротив дома 256 по Вудленд-Драйв с тех пор, как двадцать лет назад вернулась домой после медового месяца на Гавайях. За все те годы, что они с Гарриетт Осборн жили по соседству, эти две женщины обменялись ровно шестьюдесятью двумя словами. Но досье Аннет на Гарриетт было исчерпывающим. Она считала себя глазами и ушами Вудленд Драйв, а Гарриетт Осборн была единственной на этой улице, за кем стоило наблюдать. За июль и август Аннетт заметила постоянный поток посетителей к Осборнам. Женщины – а это всегда были женщины – парковали свои машины в нескольких кварталах вниз по улице и остальную часть пути проходили пешком. Они явно не хотели, чтобы их авто заметили у дома ведьмы, как его стали называть во всем Маттауке. Они стояли на крыльце, нервно постукивая ногой и оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, и ждали, когда откроется входная дверь. Конечно, за ними всегда наблюдали. Это была не только Аннет. И некоторые из посетителей вызывали бурное обсуждение. Среди них Аннет узнала дрянную невестку мэра и чопорную Джульетту Рокка, жену начальника полиции. Но после того, что случилось с главой Ассоциации домовладельцев, Аннет держала язык за зубами. Брендон Бейкер по-прежнему появлялся раз в месяц, чтобы поплакать на ступеньках перед домом ведьмы. Все в Маттауке знали об этом, и никто не смел связываться с Гарриетт Осборн.

По наблюдениям Аннет, гости Гарриетт обычно задерживались на двадцать минут. А некоторые исчезали в ее джунглях на несколько часов. Но когда женщины выходили, они неизменно несли с собой маленький коричневый пакет. Когда они быстро шли обратно к своим машинам, сжимая этот пакет так, как будто это был самый ценный предмет в мире, все они казались чуть более спокойными и уверенными в себе.

– Знаешь, мне кажется, Гарриетт Осборн продает травку, – предположила Аннет, заглядывая в щель жалюзи.

– Нет, ее продает Эрик. И грибы тоже, – возразила ее дочь-подросток, глядя в телевизор.

– Кто такой Эрик?

– Ну, знаешь, тот красавчик из продуктового магазина. – Больше объяснений не потребовалось. Мать и дочь неизменно стояли у окна, когда Эрик доставлял Гарриетт продукты.

– Откуда ты знаешь, что он продает наркотики? – потребовала ответа Аннет. Ее дочь закатила покрасневшие глаза:

– Все знают. У него очень низкие цены.

– Не знаю, кто тебе это сказал, – прошипела Аннет, – но тебе больше нельзя с ними общаться. – Тут она повернулась к окну как раз в тот момент, когда еще одна женщина стучала в дверь Гарриетт Осборн. Аннет ахнула и прижалась лбом к стеклу. – Боже мой, кажется, эта женщина работает на твоего отца. – Она помнила ее с вечеринки по случаю Хэллоуина в стоматологической клинике мужа. Он заставил своих медсестер одеться в костюмы бэк-вокалисток из клипа «Addicted to Love», который никто из них не помнил по причине молодости.

– Это дамочка с большими сиськами или та, у которой сладкая попка? – спросила дочь.

– Прости, что? – Аннет оглянулась через плечо и увидела, как на экране взорвалась голова инопланетянина. – Мы не говорим так о других женщинах.

– Правда? Тогда скажи об этом своему отвратительному мужу. Именно так он говорит о своих «девочках», когда рядом его друзья.

Аннет затошнило. По правде говоря, ее тошнило уже много лет:

– Мой отвратительный муж, кстати, еще и твой отец.

– Да, не напоминай мне, – огрызнулась дочь.

Аннет наблюдала, как Гарриетт здоровается с медсестрой, чья задница даже в сестринской униформе из штанов и халата действительно выглядела очень аппетитной.

– Если Гарриетт Осборн не продает наркотики, то что покупают все эти дамы?

Ее дочь хмыкнула:

– Расплату.

Дочь Аннет никогда не отличалась способностями к пророчеству, да и вообще к чему-либо, кроме резни инопланетян. Но в одном этом слове Аннет вдруг увидела