Желая поднять боевой дух солдат, русский военный министр Гучков совершил явную глупость, послав на фронт делегацию рабочих. Это не только не принесло желаемого результата, но и привело к заметному ослаблению дисциплины в войсках. Признаки этого оказались настолько яркими, что не заметить такого было невозможно — на некоторых участках фронта русские солдаты разрушили собственные заграждения, закидав их ручными гранатами или предварительно заминировав. В других местах они побросали гранаты в находившиеся поблизости болота, а кое-где даже начали забрасывать гранатами огневые позиции своих же орудий, если их расчеты под влиянием иностранных офицеров открывали огонь, нарушая «воцарившийся мир».

К тому же одни русские солдаты стали настаивать на введении четырехчасового рабочего дня, а другие начали помогать нашим солдатам при проведении ночных работ, освещая местность сигнальными патронами. Мы даже решились посылать революционно настроенных военнопленных к их товарищам, чтобы они вместе с ними организовывали поджоги и прочие беспорядки в своем же тылу.

Между тем переговоры, начатые по инициативе наших разведывательных групп с солдатскими комитетами, продвигались. Вскоре мы установили контакты со 107 из 214 дивизий, находившихся на фронте, а из боевых порядков 81-й русской пехотной дивизии для облегчения таких переговоров в наши окопы была протянута даже линия телефонной связи. Причем на русскую Пасху, приходившуюся на 15 апреля, от русских поступило рекордное число предложений по братанию.

Конечно, у такой пропаганды имелись и свои негативные стороны. Препятствием на пути наших усилий по достижению мира являлось единодушное нежелание русских идти на заключение специального соглашения. Они стремились к установлению мира во всем мире, и проводимая ими пропаганда этого вызывала все большее отторжение от Англии, которую все чаще стали обвинять в том, что именно она являлась истинным зачинщиком войны и причиной ее постоянного продления. В результате Антанта вскоре разочаровалась в русской революции.

Между тем 1 мая мы перехватили радиограмму генерала Алексеева, в которой он обещал поддержку британскому командованию всеми силами, если это позволят погодные условия. Однако англичане, так же как и мы, хорошо понимали, что вопрос заключался вовсе не в погоде, а в заметно пошатнувшейся в русской армии воинской дисциплине. В результате Россия не приняла участия в начавшемся в марте решительном наступлении Антанты, а также итальянцев в мае 1917 года, и центральные державы смогли перебросить войска на угрожаемые участки с русского фронта.

Для того чтобы еще больше исключить из боевых действий русское направление, немцы привезли на французский фронт пленных русских солдат и передали этих военнопленных в руки боевых товарищей, встретивших их со словами благодарности. Однако они не смогли сообщить ничего особенного о моральном состоянии французов, которые шли в атаку только по приказу своих командиров. При этом поразительным явилось то, что германская разведка не стала продолжать отслеживать это состояние и проморгала тот момент, когда начавшиеся беспорядки во французских дивизиях открыли возможность добиться большого успеха.

Тем временем полковник фон Айнем сообщил из Берна, что известный нам социалист Ульянов-Ленин, который явно обладал большим влиянием у себя на родине, с начала революции снова установил тесные контакты со своими сторонниками. Одновременно одна единомышленница его товарища по борьбе Балабанова[293] пыталась поднять народ на революцию в Италии, которая, по ее мнению, была уже не за горами.

Немцы переправили Ленина в Россию, где он принялся переубеждать своих дружелюбно настроенных по отношению к Антанте товарищей. Мы же стали использовать его призывы к миру в своей пропаганде.

Тем не менее Антанте удалось одержать верх, и во время перестановок в русском правительственном кабинете 18 мая к власти пришли по большей части буржуазные элементы, являвшиеся сторонниками продолжения войны до победного конца. К партии войны примкнул даже Керенский.

В результате к концу мая 1917 года стало ясно, что в конце июня — начале июля следует ожидать новой наступательной операции русских. Но в преддверии предстоявших боев наша разведывательная служба была уже полностью оснащена всем необходимым. Вот только инцидент с бомбой, найденной на вокзале Христиании[294] у немецкого дипломатического курьера, с середины июня значительно затруднил работу наших засланных в далекий русский тыл агентов. Ведь Антанта не замедлила воспользоваться этим случаем и развязала оголтелую пропаганду против Германии. Она переполошила скандинавские власти, которые с помощью англичан начали задерживать любого мало-мальски подозрительного человека.

Тем временем русское Временное правительство выпустило манифест, касавшийся Польши, обещав полякам образование независимого целостного польского государства и перейдя к созданию национальных польских воинских формирований. Это естественно привело к повороту общественного мнения в Польше в сторону Антанты. В ней окончательно исчезли все и без того слабые следы благодарности за провозглашение нами независимого Королевства Польского[295] и стала процветать традиционная ненависть к немцам, ведь росту национального самосознания поляков теперь способствовало признание их независимости другой стороной. Для того чтобы показать приверженность к этому западных стран, во Франции тоже приступили к формированию вспомогательного польского корпуса.

В Галиции же русская революция привела к некоторому ослаблению русофильского движения, и огорченные этим украинцы стали направлять свои взоры на восток, где благодаря созданию русско-украинского легиона забрезжила возможность образования большого украинского государства.

Разведывательное дело продолжало непрерывно развиваться. При этом тактическая разведка на фронтах существенно обогатилась благодаря созданию артиллерийских измерительных подразделений, которые по звуку выстрелов получили возможность определять место расположения неприятельских артиллерийских батарей. Одновременно в связи со значительным увеличением численности артиллерии, а также возросшим разнообразием типов и калибров орудий в феврале 1917 года в штабах каждой артиллерийской бригады была введена должность офицера артиллерийской разведки.