В теории, типичный мальчик с СДВГ будет испытывать проблемы с удержанием внимания и концентрацией, ему трудно сидеть спокойно в классе или ждать своей очереди. Он может громко импульсивно кричать, слишком много говорить, вести себя непоследовательно или рассеянно, быть забывчивым. Он будет ерзать на стуле или вскакивать с него, непрерывно двигаясь, он будет постоянно отвлекать других.

Я думаю, вы видите, как трудно порой провести границу между патологической гиперактивностью или нормальной подвижной игрой мальчика. На мнение о том, как назвать это поведение и как решить имеющиеся поведенческие проблемы, влияет школа, которую он посещает, отношение его учителя, атмосфера в классе и взгляды родителей. Например, в более терпимой школе, правила которой не так ограничивают бьющую через край энергию, Джонни с меньшей вероятностью заклеймили бы диагнозом, чем в переполненном классе со строгим правилом "сидите по местам" и негативным отношением к мальчишеской неусидчивости. Эти факторы могут оказаться решающими не только в том, будет ли это истолковано как "дисфункция" или норма, но также в том случае, если действительно имеет место мягкая или средняя форма гиперактивности или пониженная обучаемость, будет ли эта ситуация исправляться должным образом. Пропишут ли ему лекарства и отправят в специальный класс, или будет применяться немедикаментозное лечение, вроде помещения ребенка в "открытый класс", где он может принимать участие в практических занятиях, или регулярные встречи с психологом. В зависимости от того, какое будет выбрано лечение СДВГ, мальчик может на выходе годами страдать от психологических проблем либо, если выбран здоровый подход, вести полноценную жизнь, наполненную творческой энергией и успехами.

Марти Уолт. Бунтовщик или "дисфункциональный" ученик

На Марти Уолта повесили ярлык СДВГ, когда он был подростком. Его мама, Бет, не верила, что у ее сына СДВГ и решила бороться с образовательной системой за то, чтобы с Марти обращались как с нормальным мальчиком. Марти был из тех мальчишек, которых обычно снабжают ярлыком "непригодный". Он без умолку болтал в детском саду. В начальных классах он гонялся за другими детьми, вел себя очень шумно и подстрекал других на разные шалости. Учителя и школьные администраторы говорили Бети, что ее сын болен и нуждается в лекарствах наподобие риталина.

Бети отрицала диагноз и способ лечения. Она добровольно решила приходить на уроки, чтобы помогать Марти успокоиться. Она перевела его в учебное заведение с более творческим подходом и более прогрессивными учителями. Она нашла симпатичного мальчику психолога, который согласился выслушать его. Она боролась за то, чтобы Марти мог сохранить свой собственный эксцентричный образ без того, чтобы считаться ненормальным.

Для Марти поддержка взрослых и их готовность слушать его решили все. Об одном из своих психологов он сказал: "Она слушала меня. Мне нравится, когда кто-то меня слушает. Да и кому не нравится?"

История Марти - история успеха. Он уже закачивает школу, собирается поступать в колледж. У него хорошие оценки, он подрабатывает и начал писать пьесы - пьесы о взрослых, которые не могут услышать детей. Никто, включая его мать, не отрицает, что его поведение порой переходило все границы. Вероятно, диагноз СДВГ и медикаментозное лечение были бы вполне оправданы. Действительно, многие мальчики, у которых есть СДВГ, не настолько деструктивны, как Марта.

И хотя Марти не из их числа, 5,4 миллиона американских детей были названы неспособными в 1995 г. СДВГ - самый стремительно растущий в количественном отношении диагноз, его уровень удвоился за период с 1990 по 1995 г. И помните, что 9 из 10 детей с диагнозом СДВГ - мальчики.

Я считаю, что очень важно, чтобы мы, родители, защищали своих мальчиков от ярлыков ненормальности и СДВГ до тех пор, пока не будем абсолютно уверены в том, что это тот самый случай. Психолог Диана Мак-Гиннесс из Университета Южной Флориды предупреждает, что многие школы склонны "патологизировать то, что является для мальчиков нормой". Хотя СДВ - это реально существующее неврологическое расстройство, и исследования показывают, что оно действительно чаще встречается среди мальчиков, чем среди девочек, я считаю, что реакция общества на трудности, с которыми сталкиваются мальчики, только обостряет проблему. В некоторых случаях ошибочно названные гиперактивными мальчики всего лишь очень активные. В других ситуациях, которые выглядят как СДВ, мальчик на самом деле демонстрирует симптомы депрессии. Некоторые мальчики, которым диагноз поставлен верно, перегружены медикаментами. Другие мальчики, которые тоже очевидно страдают от СДВ, названы буянами и вместо лечения подвергаются наказаниям. И количество мальчиков с диагнозом "гиперактивность" и явно недружелюбное отношение, которое встречают эти мальчики, обязывают нас сделать паузу и пересмотреть свои представления об СДВГ.

Хотя настоящая гиперактивность существует и нуждается в лечении, можно обоснованно предположить, что многое из того, что мы зовем СДВ, это скорее ДВВ - дефицит внимания взрослых - и этот дефицит надо искать не в наших сыновьях, а в обществе, которое не в состоянии правильно оценивать внутренние потребности мальчиков, их желания и боль. Мы стремимся диагностировать и лечить, вместо того чтобы слушать. Действительно, очень вероятно, что всплеск "гиперактивного" поведения у мальчиков, особенно у маленьких мальчиков в начальной школе,- это симптом пережитой травмы сепарации, о которой мы говорили, и протест против тендерных ограничений с их эмоциональной узостью, которые их ожидают.

Как только мы создадим больше классов и учебных условий, которые синхронизированы с академическими ритмами мальчиков и позволят им высказывать свое мнение, мы сможем ожидать снижения количества случаев псевдо-гиперактивности, более эффективных вмешательств тогда, когда расстройство действительно имеет место и сможем уделять больше внимания потребностям наших мальчиков в признании, любви и развитии.

Уроки раздельных школ

Пока мы пытаемся "омальчишить" наши смешанные школы и адаптировать их под потребности мальчиков, будет полезно взглянуть на то, что делают школы для мальчиков, чтобы достигать своих целей. Я знаю, что большинство мальчиков не учится в школах для мальчиков, и я не агитирую за то, чтобы их туда отправлять. Но, получив возможность консультировать в большом количестве школ для мальчиков в разных уголках США, я пришел к выводу, что многие из них, будучи "заточены" под мальчиков, отлично справляются с задачей создания обучающей среды, в которой мальчики чувствуют себя победителями, как в учебной, так и в эмоциональной сферах. Я работал во многих таких школах, помогал им создавать внутришкольную атмосферу, настроенную на мальчиков, осведомленную о том, как проходит процесс закалки стыдом и о том, как мальчики используют маску, чтобы скрыть свои внутренние проблемы и неуверенность. Многие из этих школ стали комфортными учебными зонами для буйного и шумного мальчишеского племени, и в них учителя отдают себе отчет в том, как тендерные стереотипы ограничивают мальчиков эмоционально, академически и профессионально. В опровержение мифа о том, что школы для мальчиков - это опасные, зловредные рассадники мизогинии и агрессии, я увидел, что во многих из них растят мальчиков, которые уважительно относятся к девочкам и женщинам и которые могут так же легко вести себя нежно и заботливо, как и готовиться к матчу по рэгби.