хлынул поток людей, желавших занять лучшие места. Я старалась не оборачиваться и не смотреть, но все же слышала вокруг себя воодушевленные разговоры, ахи и перешептывания и замечала, как некоторые исподтишка или открыто кивают и тычут пальцами в сторону Вонвальта.

Через некоторое время вышел судья Дитмар. Он был худощавым, морщинистым и седовласым, с лицом, словно вылепленным из талого воска. Все встали, и разговоры заметно стихли с его появлением, но не прекратились полностью. Он жестом велел всем садиться, занял место на судейской скамье и начал перебирать какие-то бумаги. Мы же тем временем стали ждать, когда появятся обвиняемые.

Долго ждать не пришлось. Комендант несколько раз потребовал тишины, прежде чем смог добиться ее. Бауэр, Вогт и Фишер, облаченные в свои лучшие одежды, вошли в зал вслед за адвокатами защиты, Гарбом и Байерсом. Их сопровождал городской стражник. Гарб, тучный и краснолицый, был в небольших дорогих очках с полуободковой оправой, говоривших о том, насколько востребованными были его услуги среди торговцев и какой доход они приносили. Байерс тоже был полон, но не настолько – его скорее можно было назвать упитанным, нежели тучным. Еще он был лыс и заметно горбился, отчего становился похож на стервятника. Я подумала, что у него, наверное, больная спина.

Последними появились те, кого пригласили в присяжные. Они вошли без особого шума и заняли отведенные им места. Всего их было шестнадцать; это означало, что Вонвальту нужно было убедить девятерых из них – или восьмерых, но тогда решающий голос остался бы за судьей. Их лица уже давно стерлись из моей памяти, но они представляли собой самых обыкновенных людей хорошего достатка – тем, чей доход был ниже установленного, не позволялось заседать в присяжных.

Согласно сованским порядкам, обвинитель, будучи представителем Короны, обладал правом первенства и начинал заседание. Поэтому судья Дитмар первым делом обратился к Вонвальту.

– Сэр Конрад, – с заметным хаунерским акцентом сказал он. – Мы рады приветствовать вас на нашем заседании. Для Долины редкая честь, чтобы дело представлял Правосудие.

– Благодарю вас, судья. Я знаю, что Долина так же, как и я, жаждет свершения правосудия Императора, – сказал Вонвальт, напомнив всем о единственном человеке, имевшим над ним власть, – об Императоре Кжосиче IV.

Дитмар, терпеливо улыбнувшись, кивнул.

– Подсудимые сообщили мне, что желают опротестовать обвинение и заявляют о своей невиновности. Посему, согласно законам общего права, они должны предстать перед судом, состоящим из граждан Совы. Учитывая все сказанное, вы можете начинать свою вводную речь, Правосудие.

Затем судья произнес на высоком саксанском традиционную фразу, с которой начиналось каждое судебное заседание. Переводилась она так: «Будьте львами в зале суда и братьями вне него». Фраза призывала законных представителей вести себя профессионально и учтиво по отношению друг к другу.

Вонвальт нарочно выдержал паузу, а затем повернулся к присяжным. Я вообразила, будто слышу, как весь зал глубоко вдохнул и затаил дыхание.

– Леди и джентльмены, я – сэр Конрад Вонвальт, Правосудие Императора, член Ордена магистратов Империи. По велению Короны я наделен властью расследовать преступления, совершенные в пределах границ Империи, используя при этом любые средства, имеющиеся в моем распоряжении. – Он указал на скамью подсудимых. – Сегодня я стою перед вами по милости этих троих господ: лорда Леберехта Бауэра, обенпатре Ральфа Фишера и мистера Зорана Вогта. Эти трое, леди и джентльмены, совершили длинный перечень гнуснейших преступлений, за которые они заслуживают высочайшего наказания – смерти.

По залу суда прошелся возбужденный ропот. Представители защиты, Гарб и Байерс, наигранно покачали головами. Обвиняемые сидели, погруженные в угрюмое, тревожное молчание. Я гадала, что они чувствуют, зная, что через несколько часов наверняка будут болтаться на виселице.

– История, которую я вам сейчас расскажу, леди и джентльмены, не какая-нибудь выдумка и не домысел стражей порядка. Это факт, непреложная истина, вытянутая из уст обвиняемых, как теленок из лона матери. На столе передо мной лежат три признания, подписанные при свидетелях, и вместе они подробно описывают ту обширную преступную империю, которой управляли подсудимые. Не важно, что они скажут вам сегодня, какими изобретательными сказками и небылицами попытаются умалить свою причастность. Действительность же такова, что все они лично сознались в этих преступлениях, и, во имя Императора Лотара Кжосича IV, они должны умереть за содеянное.

По моей коже побежали мурашки. Я ощущала, как от Вонвальта исходит сила убеждения, подобная той сверхъестественной энергии, которую излучала Правосудие Августа. Присяжные выглядели так, словно в них ударила молния.

– Наша история, дамы и господа, начинается два с половиной года назад, когда мистер Вогт совершил поездку в банк. В финансовых отчетах мистера Вогта говорится, что он якобы отправился в гуличский «Доверительный торговый фонд Кёнига и Келлера», который специализируется на денежных операциях в грузоперевозках. Однако на деле он отправился в монастырь, чтобы встретиться с обенпатре Фишером. Благодаря щедрым пожертвованиям из городской казны обенпатре скопил довольно внушительное состояние и теперь искал, куда бы его, скажем так, проинвестировать.

Мистер Вогт сказал обенпатре Фишеру, что ему необходим крупный заем, чтобы покрыть стоимость сотни тонн фуражного зерна. Мистер Вогт знал, что Легионы вдоль реки Кова снабжались плохо и что интенданты Аутуна платили за животный корм больше обычного. Мистер Вогт предложил закупить дешевое зерно и продать его с существенной наценкой. С такой прибылью он мог вернуть обенпатре Фишеру долг с процентами и все равно набить свои карманы крупной суммой денег. На деле же зерно было столь дешевым, что не годилось на корм, но это было не важно. Вогта и Фишера волновало лишь то, как бы увеличить собственную прибыль. Обенпатре с готовностью согласился на такой план.

Тогда мистер Вогт поступил так, как поступил бы всякий предусмотрительный мошенник: он обзавелся гарантией на свой груз. Здесь на сцене появляется лорд Бауэр – хорошо известный и успешный предприниматель, работающий в еще только зарождающейся, но уже прибыльной сфере торговых гарантий. Я потрачу несколько минут на то, чтобы объяснить, что это значит.

Давайте на минуту представим, что у меня есть груз… скажем, сотня тонн фуражного зерна. – Послышались разрозненные смешки. В этом и заключалась суть современного сованского суда: он представлял собой театральное представление, драматичную и напыщенную игру законных представителей, лицедейство. Вонвальт разыгрывал свою роль с сокрушительным результатом: он иронизировал, тут и там вставляя шутки, переманивал толпу на свою сторону, а затем внезапно расправлялся со свидетелем, словно точным взмахом меча. – Я хочу перевезти мое зерно отсюда, с пристани Долины Гейл, до самой Ковы. Путешествие предстоит долгое, и совершить его можно множеством различных путей, каждый из которых таит