– Продам, – чуть помолчав, ответилОльшанский. – Только сначала спрошу: а зачем ему моя овца.

– Чем обязан? Вот тем ты мне и обязан, –бесхитростно пожал плечами Тенгиз. – Скажи, зачем тебе мое кафе за мешокденег?

– Это твое кафе?

– Это – мое. Я – хозяин. И еще восемь вдоль дороги… Ивот приезжают ко мне Руслан с братом, говорят: кто-то только что за сто тысячкупил мое кафе. Мое, Сергей Александрович, а не Руслана. За сто тысяч купил.Вот что я и хочу спросить: это нормальная цена за одного барана?

«Сто?» – на мгновенье удивился Сварог, прекрасно помня, чтоОльшанский оценил забегаловку в двести тысяч. Но потом вспомнил людскую натуруи удивляться перестал.

– Это та цена, которую предложил я и на которую Русланс Ахметом согласились, – жестко сказал олигарх, внимания на сумме неакцентируя.

– Брат, я же не упрекаю! – всплеснул рукамиТенгиз.

Краем глаза Сварог заметил, как Ключник едва заметнодернулся при слове «брат». Ольшанский же был – сама невозмутимость.

– Я не спрашиваю, почему так много денег! Я неспрашиваю, откуда у тебя столько денег! Я просто спрашиваю: зачем?

«Переигрывает, – отметил Сварог, подцепляя на вилкунемного красной икры и даже не включая детектор лжи. – Интересно, аОльшанский это чувствует? Ну, разумеется…»

– Потому что я Ольшанский, – весомо ответилолигарх. – Потому что мне так захотелось.

– Ольшанский, Шмольшанский! – махнул ладошкойТенгиз, и Сварог понял, что эта фамилия ничего Тенгизу не говорит.

Ну да, ну да… Вот она, известность: все тебя знают – кромекакого-то мелкого содержателя нескольких забегаловок вдоль трассы. Которому изнать-то про тебя не обязательно, потому как плаваете вы на разных глубинах…

– Это не ответ, брат. Зачем тебе «Руслан», а?

– А тебе что за дело, а?

– А то дело, дорогой, что есть у меня к тебекоммерческое предложение.

– Если коммерческое, то излагай.

Ольшанский набулькал себе коньячку, выпил, смачно закусилшашлыком, зубами снимая кусок прямо с шампура.

Тенгиз, нахмурившись, понаблюдал, как он жует, потом сказалнегромко, буквально взял быка за рога:

– Я так понимаю, что ты человек не бедный. Деньги утебя есть. Это хорошо. Мужчина без денег – все равно что… – Тенгизпощелкал в воздухе пальцами, подыскивая сравнение, – все равно что сацивибез курицы, да? И если ты покупаешь это кафе за деньги, и без документов, и безнотариуса, то ты можешь купить и больше, да? Молчишь. Правильно молчишь, ненадо лишних слов, – обеими пятернями он, как граблями, пригладил волосы наголове. – Я, Тенгиз Абдуллаев, предлагаю тебе хорошо заработать, СергейАлександрович. Купи у меня все кафе на трассе, да? Дорого не возьму, да и, какговорится, оптом дешевле, мамой клянусь. Девять кафе – и ты в девять разбогаче, а? Подумай, дорогой, это большие деньги…

– Спасибо, уважаемый, – едва заметно улыбнулсяОльшанский, вытирая губы салфеткой. – Я одно купил – мне достаточно…

– Э, зачем торопишься? – поморщилсякавказец. – Я же еще цену не назвал! А вдруг тебе понравится?

– Послушай, – сказал Ольшанский, и улыбка егомигом стерлась, а в голосе прорезалась сталь. – Мы с партнеромразговаривали о серьезных вещах. Потом приходишь ты и перебиваешь. Да? Так делане делаются. Если хочешь серьезно говорить – приходи завтра ко мне в офис,побеседуем, обсудим, поторгуемся… А сейчас зачем мешаешь?

Сварог не мог не восхититься. Теперь он понимал, какимименно макаром Ольшанский заработал себе репутацию и, собственно, деньги: скаждым клиентом он говорил на его, клиента, языке… И теперь в речи Ольшанскогопоявились отчетливые кавказские интонации, хотя и без всякого акцента.

Интересно, какие нотки появились у него во время матча Ольшанский– Сварог. Сам Сварог, по крайней мере, ничего неестественного в речах олигархане заметил…

– Я мешаю? – деланно удивился Тенгиз. – Этомое кафе! Мои стол, лавки, еда. Я хозяин, а ты – гость, так почему не уважаешьдом, в который пришел…

– Ну так и веди себя как хозяин! – резконаклонился вперед Ольшанский, и сталь в его голосе превратилась вовсе уж вдамасскую. – Ты зачем горы позоришь? Мы гости, дай покушать спокойно,поговорить, потом спрашивай!..

– Так ты ж не просто гость, – растянул губы в ухмылкеТенгиз. – Ты думаешь – денег дал, значит, дом твой. А я еще не сказал, чтоэтот дом – твой.

– Ахмет взял деньги, – напомнил Ольшанский.

– Слушай, кто такой Ахмет? – всплеснул рукамиТенгиз. – Директор? Владелец? Ахмет никто. Ты мог деньги дать кому угодно,и что теперь?

– Хорошо, – сказал Ольшанский. – Твое кафе –пусть остается твое. Верни деньги, и разойдемся.

– Э, что говоришь! Сначала дал деньги, теперь забрал…Потом снова дашь и снова заберешь? Так мужчины не делают…

А Сварогу вдруг стало невообразимо скучно. Боже мой,телевизоры во всю стену, уличные телефоны в кармане у каждого второго, несчитая каждого первого, отдельные дома, тачки вовсе уж умопомрачительные – нучем не Америка? А дешевый наезд как был дешевым наездом, там им и остался…

– Мне не нужны твои точки вдоль трассы, – снажимом повторил Ольшанский. – Ни еще одна, ни четыре, ни все девять. Иэта, по большому счету, не нужна. Оставь ее себе… И деньги оставь.

Тенгиз задумчиво сдвинул брови.

– Ты странный человек, Сергей Александрович, – протянулон. – Кафе не нужны, деньги не нужны… А вот я человек бедный, я человекприезжий. Меня милиция останавливает, налоговая придирается, СЭС эта, чтоб ейпровалиться, все время приезжает, чуркой нерусской на улице называют… Мне нужныденьги, Сергей Александрович.

– Чего тебе надо, Тенгиз, а? – устало спросилОльшанский.

– Купи мои кафе. Клянусь, не прогадаешь.

– Не хочу, Тенгиз, – с ленцой только отобедавшегольва сказал Ольшанский. – Просто – не хо-чу. И денег я тебе больше не дам.Я, видишь ли, не подаю.

– Ай, как нехорошо говоришь, – расстроилсяТенгиз. – Я к тебе по-доброму, с деловым предложением, а ты – «не подаю».Я не прошу подачек! Слушай, а можно я попробую тебя убедить?

– Ну? – без всякой заинтересованности сказалОльшанский и налил себе еще коньяку.

– О, это правильный разговор! – тут же обрадовалсякавказец. – Вот. У меня есть несколько доводов. Первый довод вонтам, – короткий волосатый палец вытянулся в сторону мирно стоящей «Нивы».Тонированные стекла были чуть приопущены. – Точнее, там целых три довода.И все три калибра 7.62, и все три сейчас смотрят на нас. Еще один довод, –палец устремился в направлении крыши, – с СВД. Это очень меткий довод, онв Чечне работал. И смотрит он вот на него, – палец указал на Ключника. –Потому что, мне так кажется, что этот твой друг – опасный, как гремучая змея.Самый опасный из всех твоих друзей. Ну, и последний довод с гранатометом сидитза хозблоком… Ну что, Сергей Александрович? Как тебе мои доводы?