– Черт! – рявкнул Печерский.

Гай недовольно заворочался:

– Что там такое, Игорек?

– Глубокий ожог. Я не рискну делать операцию с такими повреждениями.

Лицо приора отразило живейшее раздражение и злость.

– Ну так начни с мальчишки, эту – на потом.

– Гай, я собирался оперировать их одновременно, – виновато пробормотал Игорь. – Пребывание в статусе Расколотой еще больше ослабит ее, тогда я точно не смогу ручаться…

– Я понял! – рявкнул Малодий. – Сколько времени понадобится, чтобы рана зажила? На вас ведь они, как на собаках…

– Ожог метакорпа на атлантах заживает долго, как обычный ожог на людях…

– Ладно, уводи их! – оборвал Гай, морщась от отвратительного запаха горелой плоти. – Намажь мазью, пусть оклемаются. Перенесем операцию на завтра.

– Идите! – тусклым голосом скомандовал нам Печерский и мотнул головой в сторону двери.

Он больше не улыбался, напротив, разве что зубами не скрипел от досады. Наверное, огорчился, получив проблему там, где хотел насладиться триумфом. Я оторвался от края дивана, кое-как добрел до Иолы, подхватил ее под руку. Потом мы брели по коридору, подгоняемые Игорем, пока он не распахнул еще одну из дверей. Помещение за ней было совсем маленькое, квадратное, несколько коек по бокам, стул без спинки, какой-то хлам в углах.

– Сейчас вернусь, – распорядился парень. – И даже не думайте бежать, вас охраняют. Хотя… Куда вам, доходягам.

Тут он был прав. Я лично мог думать только о том, чтобы напиться, – казалось, прикосновения метакорпов уничтожили всю жидкость в моем теле, даже язык шевелился с каким-то шуршанием и мерзко царапался о зубы.

Вскоре Игорь вернулся, таща под мышкой штук шесть литровых бутылок с водой, в руках – стопку белья и стеклянную банку, полную уже знакомой нам желтой мази.

– Мажьте друг дружку каждые десять минут, – распорядился он сквозь зубы. – И не советую тянуть время, ясно? Вашим потенциальным парочкам теперь предстоит беспокойная ночь, а чем больше вы все будете ослаблены душевно и физически – тем неопределеннее результаты операции. Да, по вопросам туалета обращайтесь к господам метакорпам, они проводят.

И удалился, оставив дверь открытой настежь. Мы еще в начале его речи присосались к бутылкам и не успокоились, пока каждый не влил в себя почти по литру жидкости. Потом я с великим усилием оторвался от горлышка, зачерпнул из банки желтой субстанции и начал втирать Иоле в спину и плечи, после она занялась моей шеей и руками. Снова возникло изумительное ощущение, словно в горящую плоть проникают ледяные кристаллы, однако скоро мы убедились, что метакорпы далеко превзошли клээков: их ожоги не спешили заживать. Только спустя час мы смогли разговаривать не сквозь стиснутые от боли зубы.

– Мы влипли, да? – спросила меня Иола на удивление спокойным голосом.

Что я мог сказать? Ответ был очевиден.

– Не, найдем какой-нибудь выход, – соврал я с великолепной уверенностью. – Теперь у нас время до утра, можем что-нибудь придумать. Не паникуй, в общем.

– Постараюсь, – вздохнула Иола.

Вытащила из стопки белья футболку, скомандовала:

– Отвернись, я переоденусь.

Я уставился в каменную стену. Через мгновение Иола тихонечко охнула за моей спиной.

– Что, больно? – заволновался я, не смея повернуться.

– Нет, – прозвучал тихий ответ. – Просто этот гад Печерский мог бы и посмотреть, что из шкафа хватает.

Вот тут я обернулся, озадаченный. Иоланта стояла посреди комнатушки в белой футболке с длинными рукавами, на груди красовалась фотка моей сестры и надпись под ней: «Мы ♥ Киру». Я вспомнил, как радовалась сестра, когда друзья из прежней школы в день ее рождения завалились всей компашкой в наш город, надарили ей кучу всякой ерунды (на мой взгляд), в том числе и эту футболку. Кира даже на физру ухитрилась в ней сходить еще в прошлом полугодии.

– Хочешь, сниму?

– Да брось, – отмахнулся я.

Сам надевать Игореву футболку не стал, противно было. Да и легче в одной майке, когда ничто не касается свежих ран. Пару раз я выглядывал в коридор, и немедленно ко мне начинали безмолвно подтягиваться призрачные фигуры с незнакомыми лицами, старик и женщина больше не появлялись. Я пытался говорить с ними, выдвигал варианты союзных действий, но не получил в ответ ни полсловечка. Возможно, эти метакорпы и не говорили по-русски, кто их разберет.

Вот так мучительно долго тянулся остаток дня. Очень хотелось есть, но просить об этом стражников я не хотел, а больше никто о нас не вспоминал. Часам к девяти вечера мы так ослабли и устали, что начали устраиваться на ночлег. Иола долго возилась на одной из кушеток, постанывала сквозь зубы, наконец нашла сносную позу на животе. У меня же ожоги были хоть и не такие сильные, но по всему телу, потому я решил заночевать на стуле, прислонившись затылком к приятно холодящей стене.

Только удалось задремать, как в коридоре послышались шаги. Я поскорее разлепил глаза: в дверном проеме стоял Женька Карамыш, правой рукой он прижимал к тощему боку поднос с бумажными тарелками, на которых кучей были свалены бутерброды, куски запеканки, фруктовая нарезка, стояли две чайные чашки.

– Совсем забыл о вашем ужине, были дела поважнее, – глумливо протянул он, и сразу стало ясно: нарочно тянул до последнего. Наверняка притащил все это только из страха перед своим папашей.

Очень хотелось вырвать у него этот поднос и им же заехать по шее, но мы нуждались в пище.

– Ставь на кушетку, – распорядился я, не вставая со стула, и Женька немедленно швырнул туда поднос через всю комнатушку, нимало не заботясь, что остывший чай выплеснулся на тарелки и залил еду.

Я подавил вздох сожаления, а Карамыш так и торчал зачем-то на пороге. Тут я насторожился, уловив направление его взгляда: он смотрел на спящую Иолу. Во сне девочка свернулась калачиком, наверное, раны стали подживать. Взгляд Женьки показался мне настолько мерзким, что я начал медленно привставать со стула, собираясь схватить парня и отправить в небольшой полет вдоль коридора. Но в последний момент решил быть хитрее.

– Жень, – заговорил я вполне миролюбиво, – послушай, вот ты свои делишки прокручивал, а я ведь в самом деле пытался тебе помочь. За что злишься-то на нас так?

Парень моментально оскалил мелкие зубы:

– Нужна мне твоя помощь…

– Да это понятно. Хотел отцу доказать, какой крутой, самолично расколол атлантскую пару, да?