Боли никакой не было. Зато было нечто другое: я отчетливо ощутил, как смерть входит в мое тело, растворяется в крови, плавит кости…

А потом все разом закончилось.

Очнувшись, я долго рассматривал побеги вьюнка с ярко-желтыми глянцевыми цветками, что бежали прямо по потолку, цепляясь усиками за ромбики тонких деревянных планок. Основной ствол уходил в окно, которое – я помнил – никогда не закрывалось, но окна я не видел, потому что совсем не мог шевелиться. Да и не хотел. Мне нравилось вот так лежать и смотреть на цветы в редких перерывах между сном.

Не знаю уж, на какой день, но я все же проявил микроскопический интерес к происходящему, когда увидел над собой лицо Иолы: она поила меня водой через трубочку. Лицо бледное, измученное, бледные губы искусаны в кровь. Я решил заговорить с ней и с великим усилием выдавил:

– Иол…

Она ухитрилась еще больше побелеть, глаза широко распахнулись, вода пролилась мне на грудь. Выглядело это так, будто я внушал ей необъяснимый ужас.

– Мы у Шшшшааа?..

– Да, у Шакракумора, – ответила девочка молниеносно, и ужас в ее глазах по непонятным причинам тут же сменился торжествующей радостью. – Лежи и не разговаривай, ясно?

Куда уж яснее, всего четыре слова надолго исчерпали мои силы.

Снова потянулись часы и дни. Иола почти все время была рядом, если не поила и не кормила меня, то я всегда мог видеть ее, чуть скосив глаза, на стуле рядом с кроватью. Иногда девочку подменял Шакракумор и с невозмутимым выражением на прекрасном лице проделывал всякие неприятные процедуры, – я ведь не вставал. Разминал мне конечности, переодевал. Менял повязку на голове (ее-то я когда успел расквасить?). На мои попытки заговорить с ним всякий раз проводил вдоль губ ребром ладони (аналог нашего пальца у рта).

Однажды я обнаружил у себя в ногах Энерира, который с любопытством таращил на меня единственный глазик. Я чувствовал себя бодрее и даже смог слегка повернуть голову, чтобы разглядеть заснувшую на стуле Иоланту.

– Дядя человек, а у меня есть маленький дракон, – с чувством сообщил мне мальчик.

– Знаю, – прохрипел я, стараясь улыбаться, чтобы не напугать ребенка; но лицо все еще оставалось онемевшим. – Видел я твоего дракона.

– Разве? – изумился Энерир. – А почему я вас совсем не помню?

В этот момент проснулась Иоланта, подхватила малыша на руки и вынесла из комнаты. Когда она вернулась, я уже понемногу начал догадываться…

– Иола, дай мне зеркало, – приказал я. – В смысле, поднеси к моему лицу.

– Что? Зачем? – перепугалась девочка. – У меня нету.

– Иола, живо. Я знаю, что есть. Или сам сейчас встану.

В доказательство своих слов я исхитрился шевельнуть большим пальцем на правой ноге. Но этого оказалось достаточно: Иола с обреченным видом опустила руку в карман платья (наверняка одолженного кем-то из местных флэммок), достала круглое зеркальце и поднесла к моему лицу. А сама при этом обреченно закрыла глаза.

С минуту я вглядывался в стекло, пытаясь осознать то, что там увидел. А потом спросил:

– Иола. Как. Это. Случилось?

– Алеша, поверь, у меня просто не было другого выхода, – горячо заговорила девочка. – Я выбежала из Пещеры – пришлось отвалить новый камень – и немного подождала. Ты не появлялся. Тогда я дважды пробежала Пещеру насквозь, вынесла сначала тебя, потом его… Игоря. Положила вас рядом, пыталась как-то помочь. Но ты… В общем, у тебя уже была агония. А Печерский с трудом, но еще дышал, боролся. Тогда я сдернула браслет с твоей руки и надела на его. Вот.

Я потрясенно молчал. Иола, решив, что я так выражаю свое негодование, заговорила громко и сердито:

– А что еще я могла сделать? Он все равно уже не был собой, после Пещеры-то. Можно подумать…

– Я не злюсь, Иола, – через силу выговорил я. – Ты мне жизнь спасла. Просто к этому нужно как-то привыкнуть.

Девочка немедленно успокоилась, плюхнулась на прежнее свое место.

– Скажи, мы Расколотые теперь? – спросил я.

Она энергично замотала головой:

– Нет, с какой стати? Ведь формально ты его не прикончил.

– Так почему я даже пошевелиться толком не могу?

– Да потому что у тебя дырка в черепе, вот почему! И еще Соболь говорит, тебе понадобится время на адаптацию в новом теле.

Ее слова напомнили мне о чем-то очень важном, что до этого благополучно выскальзывало из моего сознания.

– Наши все в порядке? С ними ничего не случилось… той ночью?

– Все замечательно, – заверила меня Иола.

– Ты сумела их спасти?

– Нет. Я хотела, но Шакракумор меня не отпустил. Понимаешь, в ту ночь еще кое-что произошло… И это поломало все планы пажистов.

– Что?!

– Все, больше никаких вопросов, тебе нельзя столько говорить! – запаниковала девочка.

– Иола, ответь мне!

– Ладно. В общем, в ту ночь Древние вышли на поверхность.

– Они захватили наш мир?!

– Ну, не то чтобы весь мир… Только Питер и его окрестности. И больше ничего пока не расскажу!

Но я снова проигнорировал ее слова:

– Что с Кирой?

И заранее ощутил ужас и боль. Что хорошего с ней могло быть, после случившегося-то?

– Я не знаю, клянусь.

– А Тася? Иван? Мои родители?

– Не знаю, – отчаянным голосом повторила Иола. – То есть родители твои в полном порядке, не переживай. В ту ночь приор Гай с сыновьями куда-то исчезли, а Тасю, Ивана и твою сестру, наверное, забрали с собой.

– Разве не их монстры захватили регион?

– Нет, что ты! Это Великий Жрец времени даром не терял, да и народ в Черных Пещерах посообразительней срединников оказался. Тир-Убрель собрал целую армию, они пробились в Срединный мир и уничтожили всех, кто был во дворце. Универсальное оружие Древних, о котором Жрец рассказал под пытками, оказалось только экспериментальным образцом, к тому же неисправным. А когда Тир-Убрель попал во дворец, то немедленно активировал последнюю разработку, пока Орден не очухался. Все, больше ни слова, клянусь!

И Иола накрепко зажала рот ладонями.

Прошла еще пара дней. Ко мне все так же никого не пускали, хотя иногда я слышал, как за дверью Соболь обсуждал с Шакракумором мое состояние. Но директор не заходил, возможно, не мог решиться увидеть меня таким. Да я и сам бы предпочел не видеть такого себя никогда в жизни. Но то, что происходило наверху, меня здорово интересовало, и я снова и снова мучил Иолу расспросами:

– Скажи мне честно, что сейчас происходит там, над нами? Очень все ужасно?

– Вовсе нет, – помотала головой и почему-то вздохнула Иола. – Знаешь, если бы это не было связано с подавлением человеческой личности, я назвала бы это раем на земле.