Ноги как-то странновато разъехались. Впечатление такое, что они бежали впереди тела.

— И чем он ударился? Затылком?

— Вполне возможно.

Наступило тягостное молчание.

— Что мне за это будет?

— Мы не определяем, — погруженный в собственные мысли, заметил Вашко.

— Машину конфискуют?

— Определенно. Деньги тоже.

На скулах парня заплясали бугристые желваки.

— Понятно… Куда меня теперь? В тюрьму?

— Сначала в больницу — рано вставать… Сейчас мы это оформим — можешь не волноваться. Там, конечно, не такие условия, но вылечишься. Последний вопрос — если не хочешь, можешь не отвечать: что было в коробке?

— Господи, да деньги. Деньги там были! И ничего больше. Клянусь!

— Хорошо! — Вашко медленно поднялся с табурета и медленно направился к двери.

В коридоре он чуть не столкнулся с Евгением.

— Какие указания, шеф?

— Оформляй его переселение к нам.

— Будет исполнено.

— И посади сейчас же с ним человека — кто его знает, начудит, потом греха не оберешься. — Кстати, не забудь послать ребят для осмотра гаража. Надо все запротоколировать.

13. ВИЗИТЫ, ВИЗИТЫ, ВИЗИТЫ…

В проходной Внешторга возникли, как и прежде, недоразумения. Пожилая женщина, облаченная в мешковатый синий костюмчик с треугольными эмблемками в петлицах, долго искала в журнале фамилию посетителя, потом извлекла какой-то дополнительный лист, сквозь старомодные очки изучала его, пришептывая беззвучно губами, и лишь после этого связалась по телефону с начальством. Человек, к которому она обращалась, похоже, также искал Вашко в своих списках, куда-то, видимо, отходил, подходил снова и через несколько минут разрешил пропустить. Женщина, получив «добро», окинула Вашко уже другим, куда более доброжелательным взглядом, даже с неким подобием улыбки и заботливо, без прежнего металла в голосе, поинтересовалась:

— Вы знаете, куда идти? Или попросить кого, чтоб проводили?

Вашко, естественно, отказался.

Кабинет Тушкова оказался нетронутым. Более того, на двери до сих пор белесо маячила полоска бумаги с печатью и подписью самого Вашко. Подцепив бумагу ногтем, он без труда отпер ключом дверь и оказался в кабинете, который раньше именовался им не иначе, как аппартаменты «нашего сумасшедшего».

Задернутые шторы не пропускали света. Забытые на столе газеты, журналы, какие-то малозначительные документы, извлеченные из стола в день первого посещения, соседствовали с обломками спичек и размятыми в пепельнице сигаретами. Неизвестно отчего, запах в комнате стал похож на музейный. Вашко аккуратно притворил за собой дверь, запер ее изнутри и, притулив старенькое пальто на вешалке, зажег свет.

Неожиданно послышался сухой щелчок, что-то зашуршало и давным-давно замершие напольные часы с тусклым латунным диском маятника глухо ударили несколько раз. Вашко озадаченно посмотрел на них, послушал жутковатую тишину, потом подошел к столу и резким движением сдвинул на край все бумаги и документы. Под стеклом виднелись курсы иностранных валют. Подвигав ящики стола взад и вперед, Вашко извлек несколько просмотренных еще тогда записных книжек Тушкова. Смотрел их Иосиф Петрович не в первый раз, и в номерах телефонов, начинавшихся не с цифр, а с букв, не видел ничего представляющего интерес. Без особого труда нашел он страничку, на которой значился телефон Бачко. И это все было теперь ни к чему — из этого, при всем желании, не выудить ни крупицы информации.

«Что за дело? — размышлял Вашко, сидя в шатком, но очень удобном кресле. — Как известно, с годами человеческая память крепче не становится, а у Тушкова не было ни одной записной книжки. Никому не звонил? Вряд ли… Хотя бы по служебным делам должен был это делать. А что, если сохранилось где еще? — Он поднялся и подошел к сейфу. — Пустота! И дома ничего не было. — Задумавшись, он перевернул обрывки газеты, устилавшие полки сейфа — газеты все старые, одна хуже другой. — Стало быть, если и были какие-то блокноты, то их взяли. Кто? Когда? Зачем? — Он вспомнил вахтершу внизу, затертые списки и почесал затылок — на чужих и не подумаешь».

Излазив все щели, ящики и полки, задрав ковер, раскрыв полки шкафа, Вашко методично, шаг за шагом, пристально, как делал это не раз в жизни, изучил содержимое всего кабинета и абсолютно ничего не нашел. Он все больше и больше утверждался в мнении, что здесь побывали задолго до его самого первого прибытия.

Лениво полистав лежавшие на столе журналы, Вашко сунул их в карман, потом неспешно оделся и под пытливыми взглядами шроходивших: по коридору сотрудников, изо дня в день видавших здесь лишь своих, направился к выходу.

Поплутав немного по огромному зданию, Вашко в конце концов обнаружил ту дверь, что была ему нужна. Навстречу из-за барьера поднялся пожилой мужчина, похожий по выправке на отставного служаку. Бегло посмотрев удостоверение, он без лишних слов исчез за шкафами и вскоре появился вновь с продолговатым ящиком в руках. В нем находились карточки из плотного картона.

— Как там у вас Милорадов? Держится старик? — спросил кадровик, поправляя измазанными в чернилах пальцами большой узел старого галстука.

— Знакомы с генералом? — удивился Вашко и брови его кустисто пошли к переносице.

— Как вам сказать. Тогда он ходил майором.

— Кем служили? Не в розыске? — Вашко облокотился о барьер и, перегнувшись, смотрел на быстрые движения пальцев кадровика.

— Когда это было… Я уж давным-давно на пенсии. Вас интересуют только женщины?

— Те, что живут рядом с Котельниками. Можно курить?

— Курите! — он достал из ящика стола и поставил рядом с Вашко банку от кофе, забитую окурками.

— Видимо, вы ошиблись в установке, — отодвинув картотеку в сторону, назидательно произнес кадровик. — Из ныне работающих там не живет никто.

— Неужели… Может быть проверить еще разок, старина?

Мужчина, похоже, не слышал или не хотел внимать дилетантским, по его мнению, замечаниям.

— Что же касается мужчин… — Он сделал значительную паузу. — Прошу любить и жаловать!

На барьерную доску легли сразу три карточки — две светлые, а одна темная и глянцевитая.

— Егор Силыч! — воскликнул Вашко, вглядываясь в снимок мужчины средних лет с тонкими чертами лица и без знакомой лопатообразной бороды. — Ничего не понимаю. Он говорил, что живет в другом месте, мол, Тушков подвозил его, но только до центра.

— Разрешите, — кадровик поднял на лоб очки и «невооруженным», подслеповатым взглядом принялся изучать обратную сторону карточки, испещренную чернильными записями. — Панчин Егор Силыч… Нет, ошибки быть не должно — раз здесь записано, значит так оно и есть. Котельническая набережная… Это высотка, где «Иллюзион». Ошибки быть не может. Знаете что, вы пока смотрите эти карточки, а я проверю по анкете. — Он обогнул стол и прошел в комнату за железной дверью: до Вашко донеслось хлопанье дверей сейфов.

С двух других карточек на Вашко смотрели абсолютно