Леди Деорвин почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Она без сил опустилась на каменную лежанку, покрытую сырой соломой. Всю ночь она страдала от холода — о, отчего здесь нет славной горячей жаровни! Воспоминание о том, как мучилась от холода Майя на чердаке, было подобно ножу в свежей ране. При мысли об этом она застонала.

— Сожалеешь о содеянном? — насмешливо спросил Кранмир. — Тебе это не к лицу, дорогая. Ты сумела стать королевой Комороса — это ли не победа? Ты достигла головокружительных высот, ты обладала властью, ты торжествовала, достигнув вершины, но миг — и вот ты уже летишь в пропасть. Стоило ли оно того?

Она полоснула его взглядом острым, как кинжал.

— Подумай лучше о том, что потерял ты, дядюшка, — прошипела она. — Где же твои амбиции? Ты потерял Муирвуд, а скоро потеряешь и собственное аббатство.

Кранмир ответил ей спокойным невыразительным взглядом:

— Сколькому же тебе еще предстоит научиться.

— Мне? А кто помог тебе достичь вершин, дядюшка? Кто склонил к тебе короля, кто уговорил его прислушаться к твоим словам и тайным советам? Кто, как не я?

— Но одновременно с этим ты восстановила его против его собственной плоти и крови, против его единственного дитяти. Разве ты не видишь, Деорвин, — преследуя принцессу, ты погубила сама себя.

— Она не принцесса! — вскричала леди Деорвин.

Кранмир шагнул к ней.

— Она принцесса. А ты просто дура, раз так ничего и не поняла. Ты не удосужилась получше узнать своего врага. Глумясь над ней, унижая ее, ты своими руками приумножала ее власть. Народ встал за нее стеной, народ требует, чтобы король вновь признал ее своей наследницей. Народ бунтует! Если бы они узнали, что она сейчас в городе, здесь разверзся бы ад.

Леди Деорвин неверяще ахнула.

— Что? Она в городе? Но как?

Он смерил ее сочувственным взглядом.

— Она прошла сквозь Сокровенную завесу! После всего, что ты с ней сотворила, эта глупая девчонка явилась сюда, чтобы спасти тебя! — Он гневно фыркнул. — Да, да, Сокровенная завеса вновь открыта. Мне сообщили, что прошлой ночью в аббатстве Августин засветились давно погасшие яр-камни. Это похоже на правду. Осталось дождаться беженцев из Ассиники.

— Что-то не слишком ты горюешь по своему аббатству, — заметила леди Деорвин.

Он негромко усмехнулся.

— А ты так и не поняла, что это значит. Я пока ничего не потерял. Королю я нужен. Ему нужно соблюсти видимость законности. Ему нужна власть над орденом мастонов, а я помогаю ему обрести эту власть. Все просто, Деорвин: если народ восстанет, требуя признать леди Майю, короне она больше не будет нужна. Очень скоро вы с ней будете лежать в одном склепе.

У леди Деорвин перехватило дыхание.

— Он не сможет убить собственную дочь.

— О, он сможет, — холодно прищурился Кранмир. — Ты ведь его так и не знаешь, Деорвин. А если бы знала, не посмела бы смеяться над ним и заводить любовников. Ты так и не поняла одного: большинство мужчин умеют жалеть себя как никого на свете, и он преуспел в этом пуще всех. Сыграть на этом его чувстве так же просто, как бросить псу кухонные объедки. Понянчить его с его болью, посочувствовать его обиде на то, что его не слушаются, не уважают или даже спорят с ним — и он растает как масло. В Муирвуде он пережил величайшее унижение, а кроме того, он чувствует, что власть утекает у него из рук. Чтобы остаться королем, он пойдет на все. А главная угроза его власти — ты и его дочь. Обе вы должны быть устранены. Крабвелл как раз этим сейчас и занят.

— Но что будет с моими детьми? — бросилась к нему леди Деорвин.

Гадкая усмешка исказила его губы. Он не ответил.

— Что с ними будет? — вскричала она.

— Для таких вещей существуют кишоны, — холодно ответил он.

— Нет! — застонала она, схватив его за руки и дрожа всем телом.

Лоб его прорезали морщины.

— Король готовится к обороне. Вскоре здесь будет нессийская армада. В казне у нас изрядные суммы. Гидеона бояться не приходится — Дагомея нынче сидит без гроша. Он, конечно, будет гневаться, когда узнает, что его невеста казнена, однако он ведь наверняка знает, что она такое. Пусть сигил тайны заставляет меня молчать, все мы знаем правду. Когда ее будут казнить, король прикажет обнажить ее, чтобы все увидели отметины, оставленные кистрелем, и клеймо на плече. О, когда народ это увидит, любовь к принцессе Майе быстро превратится в ненависть. Ты ведь слышала, что сгорело аббатство Крюи? Король готов был дать девчонке шанс, чтобы она служила ему и была орудием в его руках — орудием, которое спасло бы Коморос от захватчиков и позволило бы угрожать власти и силе Несса. Но мы прекрасно понимаем, что девчонка на это не пойдет. Значит, король должен уничтожить ее прежде, чем она уничтожит его. Любой на его месте сделал бы то же самое, если бы желал сохранить трон.

Последние надежды леди Деорвин рассыпались в прах.

— Но она невинна. Она не совершила зла.

Кранмир фыркнул.

— Что-то я не слышал, чтобы ты так же заступалась за Форши и его сыновей. Между прочим, их камера находится как раз над твоей. Прощай, дитя. Мне будет не хватать тебя. До встречи… в Идумее.

И он улыбнулся ей холодно и порочно.

Она почувствовала, что вот-вот разрыдается снова, но заставила себя успокоиться и ответила ему холодным взглядом.

— Я встречу смерть мужественно, — зло бросила она. — Топор палача меня не пугает.

Кранмир покачал головой.

— Благородной даме положен не топор, а меч, — ответил он и постучал по двери. — Впрочем, так или иначе, нынче утром все будет кончено. Я уже подписал указ об аннулировании твоего брака, а следовательно, все твои отпрыски являются бастардами. И это лишь начало. Следующей на плахе будет Майя.

Заскрежетал замок, и дверь открылась.

— А что будет с беженцами из Ассиники? — спросила она. — Они ведь прибудут так или иначе.

Он бросил на нее равнодушный взгляд.

— Тебе знакома поговорка «из огня да в полымя»? Мастеровые, музыканты, скульпторы… из них выйдут отличные рабы. А, капитан Трефью. Проводите леди Деорвин вниз.

— Как прикажете, Великий Провидец, — ответил он, улыбнувшись леди Деорвин. Титул этот заставил ее удивиться. Трефью был не из благородных. В ночь, когда «Благословение Бернайленда» отплыло в Дагомею, он так напился, что опоздал к отплытию. Уже тогда Деорвин заподозрила, что он был не столько пьян, сколько хитер. Умело сковав ей руки, он на цепи вывел леди из камеры.

Она шла вперед, и сознание ее затапливал ужас. Надежды больше не было. Никто не придет и не спасет ее, как никто не спас тех, кого сама она посылала на казнь. Сердце гулко билось у нее в груди, она гадала, сможет ли встать перед палачом спокойно и холодно. Сознание готово было покинуть ее, но она приказала себе держаться до последнего.