class="p1">Все крестоносцы выстроились во дворе перед казармами и, воткнув меч в землю, истово помолились. Штернберг вышел перед ними и, немного помолчав, сказал:

– Друзья мои, братья! Рыцари Христа! Сегодня наш последний бой. Не буду лукавить – я и сейчас еще надеюсь, что вот-вот к нам придет подмога. Но если мои надежды тщетны, что ж! Тогда мы умрем, как подобает истинным воинам Христовым – с мечом в руке и именем Господа на устах. Пусть сейчас каждый вспомнит тех, кто дорог его сердцу, и бьется и за них тоже! Главное – убить как можно больше сарацин. С нами Бог, братья! С нами Бог!

После этого каждый занял свою позицию согласно плану, что вчера разработал Штернберг. По пять рыцарей поднялись над воротами с обеих сторон на стену и легли. Девять рыцарей во главе с графом встали у колодца, обнажив оружие. Карл фон Эйснер стоял с зажженными факелами в конюшне, где храпели и били копытами о землю могучие дестриеры.

Юсуф Аль-Азис выехал на коне перед своими спешенными воинами и произнес ободряющую речь, в которой не преминул употребить главную и всем мусульманам очень знакомую фразу о том, что все погибшие в бою тут же попадут в сады Аллаха. Затем он послал вперед первую сотню воинов под командованием молодого сотника Сулеймана, его дальнего родственника. Сулейману было всего двадцать лет, и своим достаточно высоким для его возраста положением он был обязан отнюдь не воинской доблести, а только протекции Юсуф Аль-Азиса. Молодой араб еще не участвовал ни в одном деле и теперь очень нервничал, ведь ему дали столь ответственное поручение.

Обнажив кривые мечи, сарацины в полном молчании поднимались по холму к прогоревшим воротам. Большинство из них являлись новобранцами, которые, как и их сотник, еще ни разу не видели войны. Крестьяне и горожане, поставленные в строй мобилизацией, хоть и испытывали ненависть к захватчикам христианам, но отнюдь не хотели умирать. Вот они подошли к воротам и стали взбираться по еще горячим камням, загородившим им путь, обжигая руки и ноги. Увидев перед собой всего девять рыцарей, они приободрились и стали быстрее перебираться через камни и заходить внутрь крепости. И тут Штернберг гулко ударил мечом о щит. Услышав условный сигнал, Эйснер сунул горящие факелы в обеих руках под брюхо дестриерам, которые стояли позади остальных. Кони заржали от боли и бросились вперед, напирая на тех, что стояли впереди. Эйснер напоследок бросил факелы на гривы двух передних дестриеров. Все двадцать коней сорвались с места и помчались прочь из конюшен. Девять рыцарей быстро отошли к казармам, а тем временем дестриеры на скаку врезались в сгрудившихся у ворот арабов, топча их и обращая в бегство. Тут же десять рыцарей, прятавшиеся на стенах, сбежали вниз по каменным лестницам и неожиданно для врага обрушились на него. Арабы пришли в полное замешательство. Большинство их, охваченные паникой, пытались бежать, но им мешали идущие сзади. Десять рыцарей нещадно резали сарацин как баранов, а взбесившиеся дестриеры били их копытами. Подбежали рыцари во главе со Штернбергом и продолжили смертоубийство. На маленьком пятачке перед воротами, полностью деморализованная, со всех сторон уничтожаемая впятеро меньшими силами крестоносцев, первая сотня арабов потеряла половину состава прежде, чем смогла спастись бегством. Потерь среди рыцарей не было ни одного человека, а вот коней было убито пять.

Штернберг, тяжело дыша после рубки, ненадолго снял свой рогатый топфхельм. Посмотрев на груду трупов врагов, граф улыбнулся. Но улыбка получилась вымученной, обреченной.

– Кристабель, где же ты и подмога из Дамиетты!? – прошептал он. – Милая моя, мы здесь погибаем!

Иштван Янош, находившийся во время атаки арабов на стене и спрыгнувший им на спины, впервые в жизни бился, не зная страха. Пусть пока это была всего лишь резня врага, потерявшего боеспособность из-за неожиданности, но все же! Шарф Агнесс, которым Янош обвязал шею, был забрызган кровью. Арнольд фон Кассель, находившийся рядом с ним, поздравил за славную работу и похлопал его по плечу.

Тем временем добежавшие до подножия холма остатки первой сотни, крича и ругаясь, посеяли смуту в рядах остальных сарацин. Спасшиеся наперебой говорили, что в крепости засели не люди, а злые духи, покровительствуемые шайтаном, и их там очень много. Даже кони помогали им и напали на верных слуг Аллаха. Сотник Сулейман вскочил на свою лошадь и стал кричать брату, что нужно поскорее убираться отсюда.

– Сопляк! Трусливая собака! Вперед, в бой! – закричал на него командир второй сотни, закаленный во множестве боев старый Ахмет. Это был ярый противник христиан. Он гордился тем, что начал войну с ними с двенадцати лет, еще под началом легендарного Саладина. И хвастался, что на его счету не менее тысячи голов неверных.

– Уймись, Ахмет, – сказал Юсуф Аль-Азис. – Сулейман показал себя не с лучшей стороны, но это не дает тебе права так говорить о нем при всех. Он все-таки мой родственник и человек благородного происхождения, а ты простой воин, только дослужившийся до сотника.

– Я не просто дослужился до этого чина! – огрызнулся Ахмет. – Я заслужил его своей кровью, что проливал в войне с неверными, и никогда не отступал!

– Ладно, хватит разговоров! – властно промолвил Юсуф Аль-Азис. – Всем собраться! Мы наступаем! Все три сотни сразу. Спешиться! Мечи наголо! Уничтожим христиан!

Воспользовавшись замешательством противника, крестоносцы собрали тела убитых сарацин и наложили их друг на друга на камнях, тем самым перекрыв ворота почти доверху. Они встали за этой импровизированной стеной в два ряда и стали ждать сарацин.

Вот наконец одна голова в тюрбане показалась над грудой тел, затем другая. Трупы шевельнулись и стали скатываться в сторону арабов. Один из рыцарей ткнул копьем прямо в лицо одному сарацину, затем второму. Послышались стоны, и головы исчезли. Но тут же гора трупов шевельнулась еще больше. Видимо, ее стали разбирать, уже не утруждая себя уважением к покойным.

Рыцари не стали ждать, когда враг разберет преграду, и сами, упершись в нее руками, столкнули тела прямо на головы сарацин. Нескольких врагов из передового отряда задавило, большинство же отпрянули назад, расступились. Трупы подкатились к ногам Юсуфа Аль-Азиса, стоявшего в центре своего маленького войска.

– Во имя Аллаха милостивого и милосердного, вперед! – скомандовал он и сам первым побежал к воротам, но его сразу закрыли собой телохранители.

Крестоносцы поднялись на камни, прикрывшись щитами и выставив мечи, они непоколебимо ждали врага. Сарацины ударили на них, словно волна, стараясь опрокинуть своей массой и растоптать. Но не тут-то было. Тяжело пришлось рыцарям, но они все же выдержали первый натиск.