За пятьдесят лет, к 1894 году, судебно-медицинская экспертиза была достаточно хорошо разработана и систематизирована. Мы видели, как в ходе расследования дела Джека Потрошителя врачи смогли восстановить процесс нападения на жертв и определить, в каком порядке наносились различные травмы и увечья.

В течение следующих нескольких недель полиция арестовала трех подозреваемых – все из них были связаны с жертвой. Предполагалось, что это единичное преступление, совершенное на почве страсти. Даже несмотря на то, что незадолго до убийства три женщины пожаловались на какого-то незнакомого бродягу с устрашающей гримасой на лице, который преследовал их и приставал к ним с угрозами недалеко от места преступления, в течение следующих четырех месяцев, прежде чем дело зайдет в тупик, полиция будет прорабатывать версию преступления «на почве страсти».

Во время расследования дела Дюмойяра в 1860-х общество критиковало французскую полицию за то, что та не связала между собой различные убийства в регионе, где промышлял преступник. С тех пор полицейские подразделения старались быть в курсе того, что происходит в соседнем подразделении, но осведомленность и обмен информацией не выходили за рамки граничащих подразделений.

Однако убийца Эжени представлял собой совершенно иной вид маньяка, не похожий на Дюмойяра или того, кем предположительно был Джек Потрошитель. То был мигрирующий серийный убийца, который после убийства девушки умылся в ручье, всю ночь проспал незамеченным в стоге сена, а на следующий день прошел по проселочным дорогам необычайно длинное расстояние в шестьдесят пять километров и оказался за несколько полицейских округов от места преступления, где никто даже не знал о смерти Эжени.

Каждый день убийца со своей бродяжьей сумкой вынужденно проходил пешком огромные расстояния – около пятидесяти – шестидесяти километров, то есть более тысячи пятисот километров в год. Его путь пролегал через захолустные деревни на юго-востоке Франции, где он искал случайные подработки, принимал подачки еды и находил укрытие. А также по ходу дела подкараулил, убил и искалечил двух женщин и как минимум девятерых подростков: четырех мальчиков и пятерых девочек в возрасте от тринадцати до девятнадцати лет – часто это были одинокие пастухи, которые пасли свои стада в безлюдных местах.

Его режим атаки «с наскока» имел некоторое сходство с образом действия Джека. Французский Потрошитель быстро душил своих жертв, валил их на землю и убивал, перерезая глотки. Судя по лужам крови на месте преступления, он, по-видимому, сначала ждал, пока жертва истечет кровью, а потом перетаскивал трупы на сухой участок. После убийца измывался над телами жертв, калечил их и, в отличие от Джека Потрошителя, еще и насиловал вагинально и анально после смерти, иногда используя смазку, чтобы облегчить акт некрофилии. Имеются случаи, когда преступник уродовал убитым гениталии или вырезал их полностью, вспарывал животы и грудные клетки, выпускал кишки и извлекал из тела органы. У всех обнаруженных жертв, как и у проституток в Уайтчепеле, было перерезано горло, а гениталии обезображены и выставлены напоказ. Классические «теплые», разрушительные, некрофильные «оборотнические» сексуальные серийные убийства.

Несмотря на ужасающий характер убийств, французская полиция демонстрировала полную слепоту связей. Ее можно понять – в конце концов, некоторые преступления произошли почти в тысяче километров друг от друга. Учитывая, что восемьдесят лет спустя, в 1970-х, несмотря на наличие телефона и телекса для связи, полиция США переживала подобную слепоту связей относительно серии убийств, совершенных Тедом Банди, обвинять в чем-то французскую полицию конца XIX века совсем не хочется, так как преступления совершались в разных юрисдикциях.

Нельзя сказать, что власти совсем упускали из виду эти чрезвычайно жестокие убийства. Один следователь из Дижона начал их каталогизировать, но основывался на предположении, что преступления представляют собой вирусное распространяющееся явление – эпидемию «подражательных убийств». Французские полицейские понимали, что один преступник способен убить множество жертв, но представить, как он делает это в местах, настолько удаленных друг от друга, они не могли. В отличие от привязанного к конкретной территории Джека Потрошителя, Французский Потрошитель относился к серийным убийцам мигрирующего типа – как Генри Ли Лукас, только без машины. У «Убийцы пастушат», или «Потрошителя с юго-востока», как его назвала французская пресса, было еще одно преимущество. Будучи бродягой, он сливался с огромной обезличенной массой неприкаянных и обездоленных людей, наводнивших Францию в результате распространения фабрично-заводского труда. В XIX веке промышленные рабочие считались «расходным материалом» (вроде «контрактников» в наше время). Никаких профсоюзов, гарантий занятости или льгот. Если работник был больше не нужен, его без лишних формальностей могли вышвырнуть на улицу на день, неделю, а то и навсегда. Не существовало ни выходного пособия, ни страхования от безработицы, ни государственного соцобеспечения. Мало кто из уволенных работников возвращался обратно к себе в сельскую глушь – большинство просто отправлялось в дорогу, находило работу на несколько дней в следующем пункте назначения, а потом их снова выставляли за дверь. Это был бесконечный миграционный цикл. В связи с механизацией сельского хозяйства, растущей безработицей в сельских районах и мировым кризисом 1890-х по дорогам Франции шаталось в поисках пропитания около четырехсот тысяч бродяг. Около одного процента населения Франции оказалось за чертой бедности, а их жизни почти опустились до уровня «незначительных»{352}. В индустриальную эпоху серийные убийцы уже не прятались среди обезличенных городских толп, а выходили на проселочные дороги.

В конце концов Французский Потрошитель допустил оплошность: в 1896 году он вернулся в окрестности Лиона и совершил несколько убийств в этом районе. Как если бы современный американский серийный убийца выбрал для своих преступлений окрестности города Квантико в штате Виргиния, где находится Академия и отдел поведенческого анализа ФБР. В Лионе основали школу судебной медицины – ведущий исследовательский центр в области судебной медицины и психиатрии XIX века не только во Франции, но и во всем мире.

Ей заведовал доктор Александр Лакассань – основоположник криминальной антропологии и криминальной психологии, который первым начал проводить токсикологический анализ и исследовать образцы крови. Лионская школа подарила нам известнейших пионеров судебной медицины, например Эдмона Локара, знаменитого своим «локаровским принципом обмена»: каждый преступник оставляет на месте преступления следы и в то же время забирает с него что-то с собой.

Лакассань оспаривал доминирующее тогда в криминологии направление, продвигающее идею о врожденном характере преступных наклонностей и возглавляемое итальянским криминологом Чезаре Ломброзо, который утверждал, что тяга к совершению преступления предопределяется наследственными и генетическими факторами{353}. Лакассань же утверждал, что преступников порождают психология и социальная среда, а не генетика. Его слова «Правосудие клеймит, тюрьма портит, а общество получает преступника, которого заслуживает» процитировал в 1963 году генеральный прокурор США Роберт Кеннеди, чем и принес им мировую славу{354}.