– Га-аби!..

– А? – стесненно отозвалась она, перебирая длинную шелковую ленту пояса.

– Габи, ты просто… да ты красавица, Габи!

– Правда? – Ее лицо расцвело улыбкой – почти прежней улыбкой Элджи.

– Да, только ожерелье…

Я шагнул к ней, Габи машинально опустила голову – посмотреть на ожерелье, – и мы столкнулись лбами. Засмеявшись, она откинулась назад, но заколка на ее прическе зацепилась за мои волосы и я замер, предупредив:

– Не дыши!

Осторожно потянул прядь волос. Габи зашипела:

– Изверг! Я сама!

Покорно ссутулившись, я переминался с ноги на ногу, пока Габи осторожно освобождала свою прическу. Я исподлобья смотрел на ее полуоткрытые губы, скользил взглядом по открытой шее и низкому вырезу платья. Странное дело – я знаю каждый изгиб, каждый тайник ее тела – день за днем, сам того не желая, я изучал его, но никогда не воспринимал как женщину: больного ребенка, раненного друга – и только. Но сейчас, в этом колдовском наряде, Габи стала вдруг такой незнакомой, волнующей, желанной… И мне снова захотелось поцеловать ее – но уже по-настоящему. Не знаю, что бы я натворил, но тут Габи что-то почувствовала, или у нее просто лопнуло терпение.

– Ах ты… – она с силой рванула заколку, и блестящее сооружение умопомрачительной сложности рухнуло ей на плечи. Освобожденный, я отскочил и, хотя мне было совсем не до смеха, расхохотался, глядя на застывшую с заколкой в руках Габи.

– Ну вот, – с отчаяньем воскликнула она, – раз в жизни!..

– Габи, тебе так гораздо лучше, – успокаивал я. – Честное слово, к тебе было просто боязно подходить! Дай я тебя причешу… вот так… и сюда можно диадему. Ну? Что такое?

– Я же… я же совсем ничего не увижу… а я так мечтала… с детства мечтала посмотреть на Королевский карнавал…

– Расскажу тебе все, что увижу сам. Идем? Габи вырвала у меня руку, закричала яростно:

– Нет! Не хочу! Не хочу с тобой! Не хочу, чтобы ты со мной возился, жалел меня! Не ты!

Я молча смотрел на нее. Габи умолкла, прикусив запястье, часто и судорожно вздыхая. Потом обернулась и повела нерешительно в воздухе рукой. Я взял ее пальцы.

– Извини. Прости, Асмур. Я стала такая… такой злой. Я улыбнулся:

– Да ты всегда такой была! Просто подзабыла. Идем?

Она последний раз вздохнула.

– Да. Но подожди! Я же должна знать, во что одет мой спутник. А вдруг он меня позорит?

Я с облегчением рассмеялся. Пальцы скользнули по моей груди.

– Кружева… – задумчиво сказала Габи. – Они что, идут тебе?

– Не знаю.

– Шелк… Он ведь черный, Асмур? А плащ? Черный с золотом?

– Откуда ты все знаешь? – преувеличенно удивился я. Габи счастливо засмеялась. Доверчиво сунула ладонь под мой локоть. И я вздрогнул. Исчез Элджи-мальчик и Габи-девочка. Осталась принцесса Элджгеберта, и эта принцесса волновала меня несказанно. За что мне это наказание?

Принцы по обычаю коснулись щекой моей щеки, принцессы поцеловали меня, потом – Габи. Я заметил, что мужская часть моей семьи смотрит на Элджгеберту в некоторой растерянности. Грудда глядела на нас с явным удовольствием, а Гива – с тревогой.

– Кони готовы, ваше величество.

– Пусть ведут, – ответил я и, вполголоса – Габи, – мои братья просто пожирают тебя глазами.

– То-то я смотрю, жарко стало, – вполне серьезно сказала она. Черный, разукрашенный драгоценной сбруей, приветливо всхрапнул, завидев нас с Элджи. Я похлопал его по гордо выгнутой шее, внимательно осмотрел коня, предназначенного для Габи.

– Он белый? – спросила она.

– Да, – ответил я, не моргнув глазом, хотя ее конь был гнедой.

– Король Асмур, – сказала Гива, подхватывая меня под локоть.

Я отошел, над ее головой поглядывая на Элджгеберту. Арон подхватил Габи за талию и усадил в седло.

– Ты собираешься взять ее с нами? – шепотом спросила Гива.

– Да.

Я улыбнулся: небрежно облокотившись о луку седла, Арон что-то говорил Элджгеберте. Менее расторопный Анкер похлопывал лошадь по шее, переводя глаза с него на девушку.

– Но ведь она не член королевской семьи!

– Теперь будет.

– Как? – сердитый шепот Гивы взвился, я легонько щелкнул ее по носу.

– Ты получила своего пажа, а я – свою ведьму!

И, отстранив ее, пошел к родственникам. Габи рассеянно улыбалась Арону, но лицо ее было напряженно-ожидающим. Я поднялся в седло и позвал:

– Габи!

Она быстро обернулась. Анкер, залившись румянцем, отступил. Арон оторвался от седла и пошел к своему каурому.

– Габи, – негромко сказал я. – Там, внизу, город, залитый огнями. Мы полетим прямо отсюда. Это будет очень красиво. Держись крепче и ничего не бойся. Я буду рядом.

Она кивнула, улыбнулась, рука ее прикоснулась к моему запястью. Эта нерешительная ласка наполнила меня печалью и радостью.

– А хочешь – иди ко мне? – тихо сказал я. – Да? Она кивнула порывисто – так что волосы метнулись по

плечам. Я подхватил ее и усадил в седло впереди себя. Поправляя плащ, Габи повернула голову, положила руку на мое колено.

– Асмур, но, по-моему, я не должна…

– А по-моему, ты поздно спохватилась, – заметил я. – Уселась к королю на колени и хочешь появиться так при всем честном народе. Что о тебе подумают?

– Ох! – испугалась Габи, собираясь спрыгнуть, но наткнулась на мои руки. Ветер ударил нам в лицо и развеял волосы, и плащи, и лошадиные гривы – и мы взлетели над городом.

Ночь взорвалась ослепительными звездами. Габи поворачивала лицо навстречу разноцветным салютам и музыке, восторженно подпрыгивая в седле, и мне пришлось обнять ее покрепче, чтобы она не упала, и не только поэтому, и почувствовав мои руки и сердце, Габи притихла, и я почти ничего не видел – только ее волосы, и вспыхивающее под огнями лицо, и что-то говорящие губы, но я ничего и не слышал и только целовал ее волосы и говорил:

– Да. Да. Да.

И за моей спиной была моя семья, мои друзья и противники – те, кого я в поисках своего прошлого невольно смешивал и тасовал, словно колоду загадочных карт, не подозревая, что имя этой колоде – Смерть и Память. Но сейчас мы были вместе, и перед нами был наш Элджеберт, и ради этого можно было забыть и горе, и кровь, и предательство…

Мы летели, и песня, которую мне еще только предстояло выучить, поднималась нам навстречу:

О Элджеберт! Пусть годы меняют нас – Ты остаешься неизменным…

– А еще говорят, что все наши короли – потомки тех выходцев с Элджеберта. Правда, теперь они лишились своей волшебной силы…