Так что ярким солнечным утром месяца Этанима второго года работ – когда лето подходило к концу и только в самых больших реках хватало воды, чтобы они окончательно не пересохли, а люди ждали дождя, дабы вспахать поля и засеять их озимыми, – Мешаб Моавитянин загнал первый железный клин в известняковую стену, преграждающую путь к источнику. В течение двенадцати последующих месяцев он заставлял своих людей бурить скалу, пробивая туннель, который шел с легким наклоном. При первом ударе молота Удод взмолился:

– Баал, проведи нас сквозь эту тьму.

И Керит, стоявшая наверху на краю шахты, тоже молилась:

– Яхве, дай ему успех, чтобы он мог взять меня в Иерусалим.

Удода, который двинулся от источника, ждали две непростые проблемы. С самого начала Макор получал воду из весенних потоков, которые свободно пробивались из земли, но за прошедшее тысячелетие произошли два серьезных изменения. С каждым годом наносы повышали уровень почвы над родником. А поскольку век за веком в окрестности шла вырубка деревьев – пока еще их хватало, но с каждым годом вырубали все больше и больше, – уровень воды заметно понизился. Эти два фактора, действовавшие в противоположных направлениях, привели к тому, что русло родника все больше и больше углублялось в землю, и к тому времени, когда на холме возвели первые стены, его берега приходилось постоянно углублять и облицовывать камнем.

Поскольку было существенно важно, чтобы работники ориентировались на линию флагов, Удод снес крышу, перекрывавшую проход к источнику. Кроме того, он развалил округлую стену вокруг водоема и, когда место было расчищено, стал пробивать узкую шахту прямо до уровня воды. Добравшись до ее поверхности, он нашел древнюю пещеру, в которой люди обитали более двухсот тысяч лет назад. В те дни, когда его дальний предок Ур старался вырастить пшеницу, этой пещере уже было двести тысяч лет от роду. Она была завалена и забыта. Удод снова замуровал ее и продолжил пробиваться до уровня воды. Когда он Достиг желанного места, то приказал рабам расширить его, чтобы здесь они могли работать. В будущем здесь же женщины могли оставлять свои Кувшины. Поперек верхнего отверстия шахты он положил ствол дерева, чтобы он соответствовал линии флагов, и опустил к источнику два Шнура с грузом, чтобы они показывали то же самое направление. Но Поскольку диаметр этой временной шахты был куда меньше, чем у главной шахты Мешаба, шнуры не были разнесены на достаточное расстояние и точность направления оставляла желать лучшего. Работая в этом месте, Удод чувствовал куда большую ответственность. По восемь и девять раз на дню он ползал на животе, проверяя направление, дабы убедиться, что он движется в нужную сторону, а затем принимался изучать глиняные таблички, чтобы рабы точно следовали углу наклона. Он должен быть уверен, что рано или поздно его люди, пробивавшиеся сверху вниз, встретят команду Мешаба, идущую снизу.

Когда эти проблемы направления и наклона были решены, остались другие, еще более сложные. Удод всегда исходил из того, что его система сможет принять в себя большое количество женщин с кувшинами на головах, которые будут спускаться и подниматься. А это требовало прокладки туннеля примерно десяти футов в вышину и шести в поперечнике. И как бы умело Мешаб ни пробивался вниз от шахты, как бы Удод ни шел вверх от источника, это будет подлинным чудом, если, прокладывая широкий туннель, они встретятся под землей.

– Я никогда не найду тебя там, внизу, – признался Удод. – Ты можешь копать на одном уровне, я на другом, и мы проскочим мимо друг друга. Мы потеряем годы.

– Если нам и суждено встретиться, – согласился Мешаб, – это будет по чистой случайности.

– Но вот что мы можем сделать, – стал прикидывать Удод. – Начать с очень маленьких отверстий. Только чтобы там можно было работать. Мы будем пробивать их, пока не услышим друг друга через камень. Тогда мы соединим эти узкие проходы. Твои могут быть где-то подо мной или в стороне, но это не важно. Потому что тогда мы сможем отступить назад, сделать все необходимые поправки и проложить уже нормальный туннель. – Мешаб согласился с этим планом, и вот в месяце Абибе, начавшем третий год, когда над полями пролились весенние дожди и пивовары ждали свежего ячменя, два человека двинулись под землей навстречу друг другу, пробивая узкие туннели, не более четырех футов в высоту и всего двух футов в ширину. Опытные рабы-землекопы, сменяя друг друга, часами работали в скорченном положении, где едва могли размахнуться молотом. Когда забойщик кончал откалывать куски камня, другие рабы заползали в забой и очищали его от обломков, после чего в камень начинал вгрызаться новый забойщик. Работа продолжалась двадцать четыре часа в сутки, поскольку дневной свет для нее был не нужен. Но каждый вечер, когда заходящее солнце окрашивало город в цвет старой бронзы, наступал самый волнующий момент строительства. Рабы освобождали узкие туннели. Мешаб Моавитянин спускался в главную шахту и с молотом в руках полз в конец туннеля, в то время как Удод спускался в шахту со стороны источника, толкая перед собой свой молот. На городской стене между двумя входами в шахты стоял раб и держал длинный шест с белым флагом. Когда другие рабы, стоящие у обоих отверстий, сигналили ему» что люди с молотами на месте, раб на стене торжественно вздымал белый флаг и затем резко опускал его в сторону города. Рабы, стоящие у провала главной шахты, принимались кричать в ее гулкую глубину:

– Мешаб, Мешаб! Твоя очередь!

Другой раб у входа в наклонный туннель повторял:

– Мешаб, Мешаб! Твоя очередь! – И тот наносил в каменную стену девять мощных неторопливых ударов, надеясь, что где-то под землей Удод услышит его.

После девятого удара Мешаб кричал, что он кончил. Сигнал из шахты доходил до раба на стене, и теперь, взмахнув флагом, он опускал его к источнику по другую сторону стен, а там другие рабы начинали кричать:

– Удод, Удод! Твоя очередь!

И в темноте своего туннеля главный строитель наносил в стену девять ритмичных ударов, которые старался уловить Мешаб. Но каждый раз каменная толща между ними двоими поглощала звук.

Каждый вечер они этими девятью ударами пытались найти друг друга, после чего выползали из своих нор и принимались обсуждать положение дел. Поскольку они могли измерить шнуром, сколько каждому удалось пройти под землей, а потом положить эти мерные шнуры вдоль линии стен, они могли примерно прикинуть, где должен быть конец туннеля, и, даже когда спускалась ночь, они продолжали прикидывать, какое их отделяет расстояние.

Теперь оно равнялось примерно шестидесяти футам, то есть звук уже должен был пробиваться сквозь такую толщу известняка. Они питали надежду, что уж следующим-то вечером услышат друг друга, но, даже когда этого не случалось, они не теряли уверенности, что должны быть на правильном пути. Их работа была актом веры такой силы, что она сама по себе поддерживала их в течение первых двух лет, и каждое утро они спускались в туннель, полные новых сил. Вот-вот наступит день, когда раздастся первый звук с той стороны. Но прошел месяц Абиб, и снова наступил Зив. Рабы, поднимаясь из темных туннелей, с радостью видели свежие цветы, но два руководителя начали терять уверенность – их сигналы все не могли пробиться сквозь камень. Может, они где-то ошиблись? Может, они слишком уклонились в стороны или неправильно рассчитали направление по вертикали, что и развело их?