же пошел туда, подкатил бочки к отверстию, поставил их друг на друга, добрался до отверстия и, хотя и с трудом, но выбрался из него.

Главный вопрос теперь был в том, куда он попал. Может быть, он попал во двор. Тогда на него бросится огромная собака, которую он уже видел из сеней.

Или он еще в доме — тогда была опасность напороться на обход эльзасца. Но он сразу успокоился. Отверстие выходило в маленький сад, окруженный высоким забором.

Поспешно бросившись в тень, он привел в порядок свою одежду. А так как он перед этим снял свое пальто, то был в довольно сносном виде.

Перескочив через забор, он очутился на проселочной дороге, которая вела в Венсен.

Было четыре часа ночи, когда Андре подошел к Венсенской башне.

Глава VI

ПАНАФЬЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ОН НЕ СОВСЕМ В СВОЕМ УМЕ

Мы оставили братьев Лебрен на кладбище Пер-Лашез, когда они хоронили в семейном склепе, рядом с останками своей матери, труп чужого человека.

Этот день тянулся для несчастных бесконечно.

Их не известили заранее, что похоронное шествие пройдет через площадь Ла-Рокетт, иначе они бы изменили путь, чтобы избавить себя от тяжелых воспоминаний.

По окончании печальной церемонии братья сели в траурный экипаж, чтобы возвратиться в Париж.

Они попросили доктора ехать вместе с ними, и тот проводил их до станции Лионской железной дороги.

Жобер отправлялся в Шарантон за Эжени Герваль, чтобы отвезти ее на квартиру, нанятую для нее на углу улиц Дефо и Сент-Оноре.

— Когда я с вами увижусь? — спросил Жобер.

— Мы увидимся с вами через несколько дней. У нас есть к вам еще одна просьба. Позже мы отблагодарим вас, если благодарность в состоянии хоть сколько-нибудь вознаградить вас за вашу преданность.

— Вы шутите, Лебрен. Я хочу быть вашим другом — вот и все.

— В таком случае — до свидания, — сказал Винсент, дружелюбно пожав ему руку.

— До свидания, — попрощался Шарль.

Обменявшись последними рукопожатиями, молодые люди сказали кучеру, чтобы он вез их на Елисейские поля.

— Что мы будем с ним делать? — спросил Шарль своего брата.

— О ком ты говоришь?

— Я говорю об Андре.

— Я пока об этом не думал. Но меня беспокоит судьба нашей несчастной сестры. Если бы негодяй смог совершить сам над собой правосудие, то это было бы самым счастливым исходом и для него, и для нас.

— Не все ли равно? Она вдова.

— Вдова для всех, но не для нас.

— Какая разница?

— Что ты говоришь, Шарль, — сказал Винсент. — Разве можно считать плохой поступок честным, если знаешь об этом только ты один? Разве ты нуждаешься в других судьях, кроме собственной совести? Неужели ты думаешь, что человек не преступник, пока его преступление неизвестно?

— Ты прав, брат, — сказал Шарль. — Горе заставляет меня неверно судить. Прости меня. Что же ты думаешь делать с Маргаритой?

— Прежде всего, мы должны заняться наследством, а для этого было бы самое лучшее удалить ее. Присутствие нас обоих здесь совершенно не нужно.

— Что же я должен сделать?

— Ты должен уговорить Маргариту отправиться с тобой путешествовать. Вы поедете на несколько месяцев в Швейцарию.

— Она откажется.

— Нет, если только доказать ей, что этого требует здоровье ребенка.

— Но для получения наследства присутствие ее будет необходимо.

— Она даст мне доверенность. Ты же понимаешь, что Маргарита не может жить одна в своем особняке.

— К тому же вчера, когда я провожал ее, она сказала, что не может жить в этом доме.

— Вот видишь. Ото обстоятельство для. нас очень благоприятно. Так как сейчас трудно найти квартиру, то она отправится путешествовать. Я займусь этим, а ты успокоишь ее. Бедняжка никогда не оставляла Париж, и путешествие будет для нее в настоящую минуту очень полезным развлечением.

— Теперь она согласится.

— А нам, Шарль, остается вделать еще одно важное дело.

Шарль поднял голову и взглянул на брата.

— У Берри было три жертвы. Две из них в настоящее время требуют, чтобы мы выдали убийцу правосудию, но воля нашего отца для нас закон, а с другой стороны, положение сестры заставляет похитить у общества преступника, которого оно должно наказать. Панафье и Эжени Герваль, предоставляя нам преступника, ожидают, что мы накажем его. Но они не могут отказаться от денег, которые он похитил у них, и мы должны возвратить эти деньги.

— Ты прав, брат. Я понимаю тебя.

— Но Маргарита никогда не должна знать этого. Следовательно, от нее мы ничего не получим.

— Но, Винсент, наше состояние позволяет нам принести эту жертву. Мы, конечно, не очень богаты, но три тысячи франков годового дохода дают нам возможность сносно жить, и эта жертва нас не сможет разорить.

— Почти не сможет.

— У нас останется еще достаточно, тем более, что когда честь нашего отца будет восстановлена, мы сможем заняться делами.

— Благодарю тебя, брат, — сказал Винсент, пожимая ему руку.

Скоро братья подъехали к маленькому особняку на улице Шальгрен.

Винсент расплатился с кучером и пошел к сестре в сопровождении Шарля.

Маргарита сидела возле окна и задумчиво смотрела на тучи, бежавшие по небу. Ее бледное лицо, воспаленные глаза и бледные губы доказывали, что она не спала.

Бедная Маргарита думала, что Бог несправедлив к ней. Она всегда была честной женщиной. Слабые и несчастные находили у нее поддержку и помощь. Она делала добро, потому что любила добро и потому что страдания других заставляли ее страдать. Она была хорошей дочерью, хорошей женой и хорошей матерью.

Сначала она потеряла мать, потом отца, и притом при таких ужасных обстоятельствах, что одно воспоминание заставляло ее вздрагивать. Наконец, когда она думала, что вполне заплатила свою дань несчастьям, у нее отняли единственную поддержку в ее жизни — ее мужа. У нее оставался, только ребенок. Он играл около нее в гостиной, не сознавая постигшего его несчастья, и Маргарита с лихорадочным беспокойством глядела на него, спрашивая себя, не похитит ли новая катастрофа и его в свою очередь. "В таком случае я убью себя", — думала она. В эту минуту она услышала стук открывающейся двери. Увидев входящих братьев, она встала, чтобы пойти им навстречу.

Спокойная, с сухими глазами, она обняла братьев и спросила:

— Ну что, все кончено?

— Да, Маргарита, все кончено. Но ты должна быть мужественной и посвятить свою жизнь ему, — прибавил Винсент, указывая на ребенка.

Маргарита обняла маленького Корнеля и покрыла его поцелуями.

— О мой маленький, ты теперь для меня все. Не будь тебя — я бы соединилась со своим возлюбленным.

Братья