обменялись взглядами. Одно и то же чувство охватило их.

Это обожание негодяя казалось им святотатством, в котором они сами были виновны.

— Маргарита, не надо говорить глупостей, — сказал Винсент. — Каждый раз, когда нас постигало какое-нибудь несчастье, мы думали только о тебе одной. Не надо же быть неблагодарной. Подумай о том, что мы любим тебя, и будь тверда и мужественна.

Маргарита выпрямилась и, поцеловав братьев, сказала:

— У меня достаточно сил, говорите.

— Что ты будешь теперь делать? — спросил Винсент.

— Ничего. Я не знаю. Я желаю только одного оставить этот дом, где каждая вещь напоминает мне о нем.

— Мы хотели предложить тебе попутешествовать.

Это решение в особенности нравилось Винсенту — он боялся какого-нибудь обстоятельства, которое могло бы уничтожить все их старания, и поэтому желал как можно скорее удалить Маргариту.

— Если вы хотите, то я готова, — сразу же согласилась молодая женщина. — Прислуга все уложит. Что же касается обстановки, то я ничего не хочу оставлять. Продайте все.

Затем, пристально взглянув на братьев, она прибавила:

— Вы видите, что я держусь твердо. У меня убили мужа, но горе, которое я испытываю, уступит место ненависти. Если вы не хотите, чтобы я проклинала судьбу, то вы скажете мне, кто сделал меня вдовой.

Винсент был озадачен этим вопросом — он его не предвидел.

Но он быстро нашел имя, которое должно было ее удовлетворить, поэтому сразу ответил:

— У меня нет никакой причины скрывать имя этого человека.

— Убийцы! — вскричала Маргарита.

— Да, убийцы твоего мужа. Его зовут Рауль де Ла-Гавертьер.

Шарль обменялся с братом взглядом, в котором выражал удовольствие от придуманного им хода, так как они могли каждый открыто выражать свою ненависть к обладателю этого имени.

Услышав это имя, Маргарита с удивлением спросила:

— Рауль де Ла-Гавертьер?

— Да, — ответил Винсент, также удивленный. — Разве ты знаешь его? — прибавил он с некоторым беспокойством.

— Нет, но это один из друзей Андре.

Братья переглянулись. Они спрашивали себя, до какой степени могла дойти бессовестность этого человека, когда даже у себя в доме он решался произносить имя, под которым совершал все свои преступления.

— Но откуда ты это знаешь? — спросил Винсент свою сестру.

— Сегодня утром, после того как Шарль расстался со мной, чтобы проводить в последний путь моего бедного друга, я заперлась у него в комнате, чтобы снова побыть с ним. Я открыла письменный стол и стала просматривать бумаги, чтобы прочесть его письма.

Братья побледнели.

— И что же ты нашла? — спросил Винсент дрожащим голосом.

— Ничего особенного: письма от друзей, от меня и между всеми этими бумагами несколько писем, подписанных именем Рауля де Ла-Гавертьера, и несколько визитных карточек.

Винсент вздохнул с облегчением. На время он успокоился, но опасность заключалась именно в этом. Поэтому он желал во что бы то ни стало помешать новым поискам Маргариты, чтобы те не привели к открытиям, которые невозможно было бы скрыть.

— Дорогая Маргарита, — проговорил он, — ты сказала, что вподне полагаешься на нас, и вот что мы с Шарлем решили.

— Я вас слушаю, — отозвалась молодая женщина, лаская ребенка и мало обращая внимания на слова брата, так как все ее мысли были в прошлом.

— Удар, перенесенный тобой, ужасен, — продолжал Винсент. — Он может расстроить твое и без того слабое здоровье.

— Мне теперь все равно, каким будет мое здоровье.

— Маргарита, — сказал брат, — выше жены стоит мать. Ты не должна забывать этого.

Маргарита заплакала, прижимая Корнеля к груди и говоря:

— Я буду жить для тебя, Корнель, для тебя, мой родной.

Маленький Корнель с удивлением смотрел на мать и братьев, ровно ничего не понимая во всей этой сцене, но готовясь в свою очередь заплакать.

— Зачем ты заставляешь плакать маму, дядя Винсент? — спросил он.

— Нет, мой милый, я не плачу, — ответила мать, вытирая глаза. — Я слушаю тебя, Винсент.

— Маргарита, ты сегодня же поедешь с сыном и прислугой, но не к нам, а отправишься путешествовать.

— Путешествовать? Одна с Корнелем? — с удивлением спросила молодая женщина.

— Конечно, нет. Мы бы не были спокойны. С тобой поедет Шарль. Вы отправитесь в Швейцарию.

— В Швейцарию… — повторила Маргарита, опуская голову при мысли, что Андре часто обещал ей это путешествие.

— Вы будете постоянно переезжать с места на место, и эта перемена мест поможет тебе немного забыться. Ты будешь меньше чувствовать окружающую тебя пустоту, да и слабоватое здоровье Корнеля укрепится. Согласна ли ты?

— Так как мне не хотелось оставаться здесь и я думала переехать к вам, то приказала уже все уложить и сама отобрала дорогие для меня вещи.

— Отлично. Шарлю тоже немного времени надо, чтобы уложить свои вещи, и сегодня же вечером вы уедете. Маргарита, я пошлю за экипажем, и мы съездим к твоему нотариусу, у которого ты дашь мне полную доверенность.

— Хорошо.

Маргарита позвала горничную, и та подала ей пальто и шляпу с черной вуалью. Ребенок также был готов.

Молодая женщина дала все необходимые для отъезда указания, отпустила часть прислуги и оставила только горничную и няньку. Эти две женщины должны были вечером ехать на станцию и ожидать там свою госпожу.

Шарль сразу же отправился с племянником на улицу Шальо, чтобы приказать уложить свои чемоданы, что очень заняло ребенка. Маленький Корнель с беззаботностью своих лет уже забыл все и был очень счастлив от мысли, что будет ехать по железной дороге в обществе дяди и матери.

В это самое время Винсент ехал с Маргаритой к нотариусу. Все необходимые бумаги были подписаны, и было решено на другой день приступить к описи оставшегося имущества.

Вечером маленький дом на улице Шальгрен опустел. Ключи от него взял Винсент.

На станции семья Лебрен нашла двух служанок, сопровождавших их, и еще трех слуг, уже уволенных, которые пришли проститься с хозяйкой и выразить ей свои сожаления, что потеряли такую хорошую госпожу.

Маргарита поблагодарила и сказала, что отпускает их только из-за постигшего ее несчастья.

Раздался третий звонок.

Винсент обнял сестру, обещая, как только позволят дела, приехать к ней.

Потом он обнял племянника, и отведя брата в сторону, сказал:

— Теперь я могу действовать. Я отделаюсь от Андре, и заодно заставлю его восстановить честное имя нашего отца. Я не знаю, что сделаю, и не знаю, что будет. Все, что мы сделали, может открыться, и если это случится, будет ужасный скандал, о котором напечатают во всех газетах.

— Ну и что же?

— Не давай Маргарите читать ни одной газеты, прежде чем сам ее не прочтешь.

— Хорошо. Но ты мне будешь писать?

— Да, каждый день. И еще