Жюльен посмотрел на Исму и покачал головой.

— Вообще-то не очень хорошо. Белый, высокий. Может, сорок с небольшим. Очень любезный, вручил нам шоколадки в виде благодарности. Если бы тут работала моя бабушка, она назвала бы его обаятельным.

* * *

— У него явно есть какой-то план, — заявила Хенли. — Сомневаюсь, что он здесь болтается из-за беспокойства за свою подружку.

— Зачем он вообще ее навещал? — спросил Пеллача и нахмурился. — Какой ему теперь толк от Карен Баджарами? Она помогла ему сбежать и за это чуть не лишилась глаза. Почему она не начала кричать, когда Оливер к ней заявился?

— Ты не видел выражение ее лица, когда я спросила ее про цепочку. Она выглядела довольной.

— Нам нужно ее арестовать, — прямо и недвусмысленно заявил Пеллача.

— Я знаю, но у нас связаны руки, пока врач не объявит, что состояние ее здоровья позволяет выписать ее из больницы, — ответила Хенли.

— В Законе о полиции и следствии не говорится, что допрашивать ее обязательно нужно в отделении. И то, что ее пока нельзя привлечь, не означает, что у нас нет оснований для обыска ее квартиры. Оливер вполне может там скрываться, мы же не знаем. Где она живет?

— В Кидбруке. Мне потребуется час, чтобы составить заявление, а потом нужно найти судью, чтобы выдал ордер на обыск.

Пеллача посмотрел на часы.

— У тебя есть время. Готовь заявление, потом отправляйся в магистратский суд в Кэмберуэлл-Грин и объясняй все судье. Как только получим ордер, обыщем квартиру Баджарами, потом арестуем ее. Мне плевать на ее состояние здоровья.

Глава 80

Хенли распечатала второй экземпляр заявления на получение ордера на обыск квартиры Карен Баджарами. Она сомневалась, что они найдут там Оливера, сидящего в гостиной с ногами на столе, но молилась, чтобы там были хоть какие-то конкретные доказательства участия Баджарами в побеге Оливера.

У нее зазвонил телефон. Это была Лин.

— Привет! Какие новости? — спросила Хенли.

— Он использовал пилу для продольной распиловки.

— Что он использовал?

— Пилу для продольной распиловки. Ее еще называют плотницкой. Погугли ее. Готова поспорить: у твоего отца такая есть.

У Хенли в памяти всплыл образ ее дяди Джоула, придерживающего ветки яблони, и отца, который их отпиливал.

— Кто использовал эту пилу? — спросила Хенли. — Оливер?

— Нет, не он. Твой подражатель, — сообщила Лин. — Вспомни: у Оливера разрезы всегда были ровные, потому что он пилил электрической ножовочной пилой. Именно ее он использовал и в случае Вармы. А у второго психа старая, самая обычная пила.

— Но это же займет… Ну… — Хенли никак не могла придумать, как бы поделикатнее выразиться. — Но это же трудная работа.

— На самом деле нет. То есть, конечно, среднюю фалангу пальца отрезать гораздо проще, чем бедро, но, с другой стороны, проще всего пилить там, где суставы. Примерно так, как ты курицу разрезаешь на части.

Хенли выругалась себе под нос и убрала заявление на обыск в папку.

— А если пилишь кость, то все зависит от того, кто твоя жертва. И кость может оказаться хрупкой. Боже упаси, если среди жертв попадутся лыжники или альпинисты, — тогда твоему подражателю было бы не справиться. Чертовски сложная работа оказалась бы. У них кости твердые, как… Просто невероятно твердые. Я бы лично начала с ножовки для резки труб вместо пилы для продольной распиловки, но не могу определить, использовал он ее или нет.

— Наш подражатель использовал один и тот же метод в случае трех последних жертв?

Хенли представила, как Кеннеди, Зоуи и Делани сидят неподвижно с раскрытыми глазами, не в силах их закрыть, и смотрят, как некий мужчина, лицо которого остается в тени, отпиливает им конечности.

— Я попросила одного специалиста подготовить для тебя отчет по ранам, — сообщила Лин.

— Спасибо, Лин. Я тебе очень благодарна.

— Не за что. Приезжай ко мне, если не будешь знать, куда приткнуться сегодня вечером. Мы сто лет уже с тобой вместе не напивались, не чесали языками за жизнь и не танцевали под классику девяносто пятого.

— А почему девяносто пятого-то? — Хенли засмеялась впервые за много дней.

— Не знаю. Я в последнее время видела бессчетное количество постеров с вечеринками в стиле «Назад в 1995-й» во всех ночных клубах. Так я увижу тебя сегодня?

— Увидишь, — ответила Хенли, испытывая невероятную благодарность к своей подруге.

* * *

— Это же дикость, да? — сказал Рамоутер после того, как Хенли объяснила ему, каким образом подражатель отпиливал конечности у своих жертв.

— Это еще слабо сказано, — заметила она.

— Я имел в виду, что весь его modus operandi — дикость. Наш подражатель их парализует, заставляет смотреть, как он отпиливает им конечности, а потом, после смерти, еще и колет ножом.

— Ты не хочешь, случайно, назвать Оливера более гуманным? — удивленно спросила Хенли.

— Нет, он не гуманный, — задумчиво произнес Рамоутер. — Но он работает более чисто, что ли? Продуктивно и рационально.

— В случае Лорин Вармы ни про какую «продуктивность и рациональность» говорить не приходится, — с грустью заметила Хенли. — Ему плевать, именно поэтому он и устроил это представление.

— Но ведь он столько говорил про судебную ошибку, неправильное отправление правосудия и все в таком роде!

— Для него, вероятно, это так и было. Для него ошибкой было то, что его поймали.

Хенли видела фотографии, сделанные в квартире Лорин Вармы, — ей на почту их прислали криминалисты. Хоть Рамоутер и работал в сыскной полиции у себя в Брэдфорде, Хенли сомневалась, что он когда-нибудь выезжал на места преступлений, подобные месту убийства Лорин Вармы и месту, где ее нашли.

Прошло всего две недели, но она уже видела, как на нем сказывается работа в ОРСП — усталость и напряжение отражались у него на лице. Настоящей поддержки у них не было. Им приходилось все делать самим. Создание этого подразделения было представлено как награда, но на самом деле оно предназначалось для того, чтобы их старый начальник не вляпался в какие-нибудь неприятности. Теперь Раймс был мертв, и, хотя Хенли полностью верила в способность Пеллачи руководить отделом, она боялась, что отдел доживает последние дни.

— Салим.

Он поднял голову, осознав, что Хенли впервые назвала его по имени.

— Поговори с Марком Райаном. Послушай меня. Не надо забираться глубоко в головы этим психопатам. Эта работа давит на мозг, а последствия могут тебя настигнуть, когда ты меньше всего этого ожидаешь. С Марком бывает хорошо поговорить.

— Я не хочу, чтобы кто-то думал, будто я не способен это выдержать.

— Никто этого никогда не подумает.

— Хорошо. Я ему позвоню.

— Вот и