Елена (она явно довольна). Дашка, прекрати издеваться, нахалюга. Немедленно переведи свою эскападу, иначе пожалуюсь деду и пойду первой в душ.

Даша (обнимает, целует мать). Во-первых, я сказала, что я тебя люблю и что ты красавица. А во-вторых, что я очень благодарна, что вы с отцом заставили меня выучить три языка и что ваш грубый немецкий нужен только вам с папаней, ему, правда, больше. Он хоть зарабатывает всем нам на жизнь, практикуя в Берлине с’est tout, my darling, carа мамулечка.

Елена. Не подлизывайся. Марш в душ. Скоро завтрак. Бабушка у нас пунктуальная.

Даша, напевая что-то на английском, убегает. Елена начинает разоблачаться. Звонок по мобильному телефону.

Елена. Да, слушаю. Левка, ты? А я уж решила, что ты у себя в Берлине какую-нибудь фрау завел. Я не звоню, потому что дорого. Ты другое дело, ты у нас хозяин. Все, все, не склочничаю, слушаю. Клянусь, перебивать не буду. Когда? К золотой свадьбе стариков? Но это же еще черт знает когда будет! (Пауза.) Их-то твой приезд, безусловно, порадует, но я-то не в восторге. Почему? Ты что, серьезно? (Пауза.) Нет, я все понимаю, у тебя пошла работа, и про деньги, разумеется, понимаю, да, да, все это для нас с Дашулей, но, Лева, я просто чувствую себя соломенной вдовой. Лева, я не могу оставить ни Дарью, ни стариков в Москве, ни на один день. Особенно Дашусю. Лева, ты же там не только в микроскоп смотришь, но и телик, надеюсь. Да не в чеченцах дело. Это моего брата заботы, чеченцы, а вообще. Я элементарно боюсь за Дашку. В каком смысле? В самом что ни на есть прямом. У меня перед глазами живые примеры моих племянников. В общем, это не телефонный разговор, да еще за дойчмарки. Лева, как же мне не нервничать? А кому же тогда нервничать? Хорошо, пусть я клуша. Лева, не будем ссориться по телефону за твои пфенниги. Хорошо, за наши пфенниги. (Пауза.) У меня? В общем, нормально. Хожу в свою муниципальную больницу, как это ни странно, чувствую себя нужной. Дашуся долбит свою экономику, при этом с удовольствием. Что еще? Старики стареют, особенно отец. Андрей воюет в этой проклятой Чечне. Да, боюсь, это надолго. Мать сходит с ума, отец тоже, но он хоть занят очередной ролью, и это его спасает. Витька и Лялька заняты только собой, хотя кто их знает. Каждый день смотрим все информационные программы по всем каналам, хорошего, естественно, мало. Как ты знаешь, все и всюду взрывается, тонет, горит, в общем, вялотекущий апокалипсис в отдельно взятой стране. (Пауза.) Ну, может быть, и во всем мире. Тебе, mein Herz, виднее. Ладно, давай закругляться. Обниму непременно. (Пауза.) Конечно, люблю, а кого же мне еще любить? Я тоже. Целую, пока. (Вешает трубку.)

Входит Даша. Она после душа, в купальном халате.

Даша. Ты что, маманя?

Елена. Папахен звонил. Велел тебя обнимать и целовать, что я, с некоторым отвращением, и выполняю. Ладно, пойду в душ (по-немецки), чистота – залог здоровья, и душевного тоже.

Дарья. Что?

Елена. Ничего дочка, ничего. Пошла.

Свет гаснет.

Подъезжает машина. Водитель – молодой человек.

Из «Жигулей» выходит Ляля и направляется в дом.

Сцена пятая

Столовая-терраса. Накрытый Варварой Петровной большой стол. Она здесь же. Звук подъезжающей машины. Входит Ляля: высокая, тонкая. Настоящая девица с обложки модного журнала. Одета в элегантное вечернее платье или в вечерний костюм.

Ляля. Привет, бабуля (обнимает ее).

Варвара. Опять под утро. Где ты была?

Ляля. Варюшка, я же не школьница.

Варвара. Ты на электричке?

Ляля. В таком прикиде на электричке? Нет, Варюша, меня один мой бывший сокурсник по студии подвез на своих «жигульках» сраненьких. Хорошо еще, что в салоне сиденья чистые. Костюм я, кажется, не испоганила, глянь, буля.

Варвара. Элегантно. Только мата твоего я не терплю.

Ляля. Какой мат, Варик-Варварик! «Сраненьких» – это по нашим временам «c’est magnifique».

Варвара. А где этот твой сокурсник, уехал?

Ляля. Нет, дожидается в салоне своего «мерседеса» твоего милостивого соизволения войти в наш замок «Санта-Варвара».

Варвара. А при чем здесь я? Если ты хочешь, зови. Сейчас все к завтраку соберутся.

Ляля. А дед в духах или не в духах? Злиться не будет, что я поклонника своего притащила? Подвез все-таки, неудобно сразу его отфутболивать.

Варвара. Он что, твой новый, как это вы говорите, бой-френд?

Ляля. Он просто френд, хотя и бой. К тому же не такой уж и новый. Ну, так как, Варик?

Варвара. Ты же знаешь, дед гостей любит, тем более ты говоришь, он твой сокурсник?

Ляля. Бывший, т. е. я его бывшая. Ну что ты на меня смотришь, я же тебе говорю, он мой сокурсник, бывший, а я его бывшая сокурсница.

Варвара. Лялька, ты меня совсем запутала. Так кто же он все-таки?

Ляля. Так. Терпеливо объясняю: он студент «Щуки», ну Школы-студии при театре Вахтангова. Будущий коллега нашего монстра.

Варвара. Амалия, ты что, с ума сошла?

Амалия. А что я опять такого сказала?

Варвара. Монстр? Это ты про своего деда?

Ляля. Варенька, это слово теперь употребляется исключительно в комплиментарном смысле.

Варвара. Ты что, серьезно?

Ляля. Абсолютно. Монстр в смысле раритет. Великий, легенда, священное чудовище.

Варвара. С ума сойти. Вы хоть в словарь Даля заглядываете иногда?

Ляля. Какого Даля, артиста Даля?

Варвара. Да пошла бы ты в задницу. (Это сказано по-французски.)

Ляля. Grand-maman, кель выражанс, на таком уровне я еще понимаю, ты сама меня в детстве своим французским доставала. Так я его приглашу, а то, правда, неудобно.

Варвара. Зови, конечно, зови.

Ляля направляется к входной двери, Варвара окликает ее.

Варвара. Ляля!..

Ляля. Что?

Варвара. А как мы скажем деду, где ты ночевала, он ведь ночью по дому бродит, мог заметить, что тебя нет.

Ляля. Ну если спросит, что-нибудь придумаем. Не трухай, моя прелесть, моя современная элегантная grand maman, не бздюмо.

Варвара. Ляля!

Ляля. Это, между прочим, у Бродского часто: не бздюмо, не бзди, а он нобель, между прочим, и дед его чтит.

Варвара. Дед считает, что это не лучшее в его изящной словесности.