коммунисту носить такую славу. Умом-то он и сам понимал, что так нужно, ну, а сердцем принять это трудно, и он не раз просил партийный комитет дать ему настоящее дело. Но ему строго-настрого разъяснили, что таких, как он, немного в бакинском подполье, что, как нужно будет, дадут ему дело, а пока что конспирация должна быть полная, и дорогу в комитет приказали забыть.

Нелегкая роль. Но он эту роль, говорят, играл отлично. Иные удивлялись даже: порядочные люди руки не подают парню, былые товарищи плюют ему вслед, а он хоть бы что: с утра в порту, вылизывает своего «Тритона», готовит к выходу в море, а как вечер — оденется почище и в обнимку с томами да с джеками до поздней ночи шатается по кабакам.

И как раз в это время провалилась десятка бакинских подпольщиков. Не скажу точно и врать не хочу, что у них там получилось с англичанами, но только дело обернулось круто. На бакинской земле места им не осталось, и вышло на выбор три дороги: либо на виселицу, либо в глубокое подполье и скучать там без дела до лучших времен, либо морем, к нашим берегам. И, конечно, выбрали они этот путь. Путь нелегкий и небезопасный. Но ребята все, как один, подобрались горячие, молодые, а в то время чего-чего, а смелости у молодежи хватало.

Вот эту операцию и поручили Бичевину.

Дело было срочное. На всю подготовку Николаю дали три дня. Маловато, конечно. Судно-то, впрочем, стояло готовое, хоть сейчас в рейс, только с сетями получилась заминка: их еще только готовили на берегу, а без сетей выходить в море было рискованно, — это и у хозяина, и у англичан могло бы вызвать подозрения.

Но Николай раскинул мозгами и выдвинул свой встречный план, как теперь говорят.

Задача была вывезти этих ребят. А он взялся заодно и бакинский подарок доставить к нам в Астрахань. Свел хозяина с каким-то персидским купчишкой, и тот предложил греку отвезти в Пехлеви бензин в бочках. Груз небольшой и барыш небольшой, но Николай убедил хозяина, и тот согласился: чем так, без дела, стоять у причала да тратиться, лучше хоть немного да заработать — денежки грек любил…

Заодно и с экипажем уладилось дело. На такое судно промысловой команды полагалось в то время человек двенадцать. А на транспортный рейс всего пятерых нужно было найти. Матросов, моториста, механика — этих подобрали в партийном комитете. Нашли и помощника капитана, но, прежде чем его оформлять, пришлось убрать того, что числился на «Тритоне». Но и с этим делом справились без большого труда: помощника угостили в кабачке, затеяли драку и так наломали ему бока, что он накануне отхода и головы не мог поднять.

В общем, все устроилось. «Тритон» получил отход и так же вот утречком, на рассвете, с полным грузом бензина вышел в свой первый рейс в Пехлеви. Так было записано в документах, но, понятно, в Персию Николай не пошел: там ему делать было нечего. Он отошел миль сорок на юг, объяснил команде задачу и тут же в море стал готовить судно к операции.

Команда взялась за кисти. Рубку и борта заляпали охрой пополам с сажей, новенькие паруса расстелили на палубе и прямо из садовой лейки полили черной краской. Словом, постарались и к вечеру так отделали нарядного «Тритона», что его сам грек и тот не узнал бы.

Под вечер запустили двигатель и пошли не спеша обратно с таким расчетом, чтобы к ночи встать под паруса и выйти к Артему. Там прямо в море была назначена встреча, только остров, конечно, не Артемом тогда назывался, а Святым.

Те ребята должны были на гребной шлюпке выйти в море и ждать. Нелегкое это дело — ночью в море искать шлюпку, но с берега брать людей было опасно, и другого выхода, как ни искали, не нашли.

В назначенный час Николай пришел на место, но, сколько ни смотрели и в бинокли и так, шлюпку не нашли.

Ну, понятно, тревожились. Мало ли что могло случиться? Не достали лодку, заблудились, сбились с пути, арестованы. Тут всякое лезет в голову… Но Николай твердо решил держаться до последней крайности, сам не терял надежды и у команды поддерживал веру в успех.

Час за часом «Тритон» ходил, как призрак, крутился на месте. А время шло. После полуночи ветер стал спадать. Николай приказал разогреть мотор, а сам все шагал по палубе. Ну и знаете, как бывает: когда не к спеху, тогда и время идет не спеша. Ночь другой раз как год тянется, а тут не успели оглянуться — и звезды погасли. Стало светать. С каждой минутой опаснее становилось дело, но Николай и не думал отступать. Шлюпки надо было дождаться. Такое время было, что с опасностью считаться не приходилось. В те годы и робкие люди совершали геройские подвиги, а Бичевин железный был человек.

И вот, когда совсем уже рассвело, тут, наконец, и увидели шлюпку. Только шла она не с берега, откуда ждали, а с моря. И за ней сплошной стеной наступал на берег туман.

Получилось-то все очень просто: не рассчитали ребята сгоряча, в темноте проскочили подальше, чем нужно, и всю ночь проплутали в море. А под утро, как назло, накрыл их туман. И чуть не пропали ребята: пока разбирались, куда плыть и как плыть, тут и ночь прошла. Ну, конечно, устали, наволновались и руки намахали так, что еле весла держали. Но тут, как увидели, что ждет их «Тритон», налегли из последних сил. Зря, конечно. Ветерок еще тянул помаленьку, и Николай, как заметил их, сразу взял круто на борт, повернул им навстречу и, пока совершал поворот, увидел такое, что сердце у него упало: из-за острова, огибая мель, шел английский дозорный катер с пулеметом на носу.

Раздумывать было некогда. Николай рванул сигнальный шнурок, горячий двигатель завелся сразу, и «Тритон» пошел, набирая ход. На шлюпку с ходу бросили конец с кошкой на конце, взяли их на буксир и в тот самый момент, когда катер миновал косу, врезались в туман. В море так часто бывает: чуть-чуть не сгубил их всех этот туман, а тут туман же и спас. Ушли.

Ну конечно, радости тут было без меры. Молодежь. О ночных тревогах сразу забыли, поздравляли друг друга. Им казалось, что теперь все страшное позади, и, пожалуй, один Николай понимал, что и дальше придется несладко. Но и он молчал, не хотел портить