Флаер вел себя послушно. Топлива в реакторе оставалось еще на полторы тысячи часов непрерывной работы. Основные и дублирующие системы находились в исправности. Система ремонта и регенерации сигнализировала о готовности немедленно вмешаться в случае какого-либо сбоя. Обе плазменные пушки могли вести огонь.

Барини много лет не управлял флаером и с радостью ощутил, что старые рефлексы никуда не делись. На всякий случай он активировал программу исправления грубых ошибок пилотажа – Отто, конечно, обходился без нее, как заправский ас, но то был Отто, пользующийся флаером едва ли не ежедневно… Пусть теперь дьявол поживет среди людей, да не всяких, а уголовников, да на материке, отделенном от населенной части суши непроходимыми горами. Там ему самое место.

Около часа Барини летел на север, держась над колоссальными снежными цепями Туманных гор, затем повернул на северо-запад, пересек широкий язык Пестрой пустыни и скоро увидел впереди южные отроги Холодного хребта. Здесь он снизился и перешел на дозвук.

Какое-то время он выписывал широкие петли над горной страной, тщась понять, где тут надо искать жилище пророка Гамы; потом выругался и повернул к пустыне. На посадочной площадке у заднего выхода из пещеры Мориса был установлен радиомаяк, но Барини не сумел на него настроиться. Оставалось высмотреть с высоты традиционный путь паломников и лететь над ним.

Ага, вот он! Со злой радостью Барини узнал кучу валунов, некогда послужившую его отряду убежищем от грозы, разглядел и змейку ручья, стекающего с гор и теряющегося в песках. А вот и место, где клан Шусси по приказу горного старца устроил засаду…

Теперь совсем близко.

Что там на горной тропе – лошади? Едут паломники, стало быть. Едут к святому Гаме. Зря они проделали столь долгий путь – не видать им Гамы, как своих ушей.

А вот и Святая лестница в меловой скале, и зев пещеры над ней, и лужайка перед пещерой, и отвесные стены впечатляющей высоты…

Перед лестницей Барини заложил вираж, высматривая: нет ли на ней кого? Затем развернулся, завис на безопасном расстоянии и, прицелившись, пять раз нажал на сдвоенную гашетку. Десять молний ударили в лестницу. Ее центральная часть перестала существовать, в облаке пыли с грохотом сыпались вниз сотни и сотни тонн породы вместе со всеми губительными для непрошеных гостей ловушками, расставленными святым Гамой. Да, друг Морис, теперь у тебя не будет никаких гостей, ни прошеных, ни непрошеных… С голоду не подохнешь, у тебя есть «вечный» изотопный источник и синтезатор, и вода у тебя есть из подземного источника, а вот паствы теперь не будет. Понравится ли тебе жить без цели, без смысла?

Впрочем, ты можешь попробовать починить «крота» и проковырять в горе путь на свободу – вдруг получится? Во всяком случае, тебе не придется жалеть, что на эту работу тебе отпущено мало времени…

Барини стрелял еще и еще, пока вся лестница сверху донизу не рухнула вниз. Затем облетел гору и завалил второй выход из пещеры, обрушив заодно посадочную площадку. Особой нужды в том не было, но Барини считал, что все надо делать основательно. Где-то был еще как минимум один выход, но где? Пришлось потратить не меньше часа на осмотр горы и ближайших подходов к ней. Любую трещину, любое подозрительное темное пятно Барини расстреливал метко и безжалостно. Управившись – хрипло расхохотался. Живи спокойно, друг Морис, больше тебя никто не потревожит.

Большие дела хорошо начинать вместе. Но заканчивать их лучше одному. И только из-за того, что единомышленники перестают быть ими. Ты ведь знал это, дружище?..

Возможно и даже наверняка этот закон допускает исключения, но кого винить, если лично с тобой никакого исключения не случилось? Закон? Он таков, каков есть.

Дело сделано, душа насытилась отмщением – и пустота… Ни радости, ни удовольствия. Один лишь вопрос: что делать дальше?

Высадиться в Унгане и начать все заново? Пожалуй, теперь поздно, да и не пойдут люди за князем Барини. За Гухаром они пойдут – тут Отто прав. Гухар делает то, что надо делать. Можно, конечно, поднять большую бучу, изобразив собой бога в летающей колеснице, но к чему? Взять личный реванш, потешить самолюбие, наказать предателей?

Если бы не в ущерб делу – тогда может быть. Но то-то и оно, что без ущерба не получится.

Значит – забыть. Если Отто прав – а он прав – в том, что перевал позади и теперь события сами пойдут в нужном направлении, то лучше всего не вмешиваться. Несмотря ни на что. Даже несмотря на Атти. Положа руку на сердце, Гухар действительно более талантливый политик – пойми и смирись. Меняя судьбы мира, забудь о личном. Если стрелочник не переведет стрелку решительно и до конца, поезд сойдет с рельсов.

А хочешь власти – найди ее в другом месте.

Явиться в качестве одного из вожаков народных восстаний в кипящей и корчащейся Империи? Заманчивый путь для деятельного человека, но не самый лучший. Рано или поздно придется стать главной занозой в заднице Империи, и такого человека обязательно убьют – либо свои же, либо имперцы, либо агенты Сумгавы, а тот, кто возглавит борьбу после смерти могущественного и любимого вождя, унаследует его власть и рано или поздно ляжет бревном на пути Гухара к переустройству Империи на новый лад. Нет уж, властитель должен быть один. Гухар сукин сын, но лучше его, пожалуй, не найти.

Барини решительно развернул флаер носом на юг.

План действий созрел сам собой – план на всю оставшуюся жизнь. Мавр не может уйти – дело еще не сделано. Барини Первому, бывшему князю Унгана, сейчас нечего делать в пределах «цивилизованного» мира, но разве это аргумент в пользу того, чтобы провести остаток дней в дикарском стойбище посреди тундры или в дикой, но волшебной природе по ту сторону Туманных гор? С точностью до наоборот! Он продолжит дело, но не изнутри, а снаружи. Кочевники – благодатный материал, и они же – угроза, тлеющий фитиль большого пожара. Они не страшны, пока поклоняются языческим божкам, своим у каждой орды, – но потом, но в будущем… Следует упредить – явиться к ним с неба в образе пророка, поразить их воображение полудюжиной чудес, а затем поселиться где-нибудь в глухом углу. Как Гама. И делать то же, что делал он. Конечно, учение придется подправить в соответствии с менталитетом кочевников, но что за беда? Времени на это хватит с избытком.

Этому миру совершенно не нужны целые столетия войн между Востоком и Западом. Слияние и взаимопроникновение! Пусть медленное, пусть далеко не всегда мирное, но только не орды Чингисхана и не крестовые походы. Много раз было говорено о том, что пора начать работу в этом направлении, да все не доходили руки.

Теперь дойдут.

И можно надеяться, что дойдут не рано, не поздно, а как раз вовремя.

В сущности, все к лучшему.

Иссохший старик в белоснежной хламиде сидел на складном стульчике и смотрел на пламенеющий закат. Никто не смел мешать Кану Ораи, Второму Пророку, Великому Учителю, Несущему Свет Истины, созерцать, размышляя о вечном. Первый Пророк, горный затворник святой Гама, познал Истину и открыл людям Путь. Второй поселился ближе к людям, дабы проповедовать им Учение. За что и претерпел унижения, издевательства, побои и даже лишился левой руки, отсеченной в давние времена предводителем одной из шаек кочевников, давно убитым и переродившимся, надо думать, скорпионом, ядовитейшей пустынной многоножкой, а может, и вовсе навозным жуком. Кто знает? О грядущей жизни можно лишь догадываться, ясно одно: какую заслужил, такой она и будет.