* * *

Санта Мария ин Монтесанто и Санта Мария деи Мираколи изначально были, как и подлинный Пантеон, без колоколен и выглядели лучше. Во второй половине XVIII века настоятели обеих решили, что без колокола как-то невоцерковле́нно получается, слишком уж светски, поэтому к церквам было решено приделать башни. Сейчас колокола бьют лишь в немногих римских церквах и то вполсилы, а раньше гремели по всему Риму будьте-нате. Настоятели парных храмов чувствовали, что церковь без звука колокола неполноценна, и переживали, что симметрия проекта Райнальди колоколен не предусмотрела. Базилика Санта Мария ин Монтесанто, принадлежавшая кармелитам, была более зажиточна и претенциозна, в 1708 году в ней состоялась мировая премьера «Вечерня в честь Девы горы Кармель» Генделя. Настоятель Санта Мария ин Монтесанто первый и приставил башню, заказав её архитектору Франческо Навоне. Колокольня получилась квадратной и незамысловатой, как босоногим кармелитам и полагается. Санта Мария деи Мираколи, построенная в честь нарисованного на одной из стен домов около Тибра образа Богоматери, спасшего тонувшего ребёнка, была не в пример скромнее. Гендель в ней премьер не устраивал. Колокольню себе она отстроила на десятилетие позже, причём занялся этим Джироламо Теодолини, маркиз и архитектор-любитель, заодно и оплативший постройку. Колокольни добавили разнобой в здания: первая башня проста и приземиста, вторая изысканно ажурна. Причём получилось так, что колокольня Санта Мария ин Монтесанто похожа на ослиные уши Пантеона и пропитана берниниевским духом, ибо считалось, что именно он их автор, вторая же – на купол Сант'Иво и создана в стиле Борромини. Колокола Марии Святой Горы и Марии Чудес сотрясали своим звоном начало Виа Корсо, потому что колокольни стоят не отдельно, как приличным колокольням подобает, а обстроены обыкновенными жилыми домами, так что кажется, что они из них вырастают. Обе они, хоть и разные, торчат как-то одинаково нелепо, придавая монументально простым фасадам обеих церквей несколько глуповатый вид. Настоятели думали, что они делают свои церкви ещё более похожими на церковь Санта Мария ад Мартирес, хотя Райнальди был более важен их прообраз, храм Пантеон, ибо он соответствовал идее Рима, воплощением коей папа Александр VII и хотел сделать Пьяцца дель Пополо.

Пантеон. Гравюра. Ок. 1761 г.

Купол Пантеона c Viacheslav Lopatin / shutterstock.com

В дальнейшем папы продолжали всячески украшать площадь, столь важную для Рима, служившую его приёмной и его вывеской. Благодаря двум церквям все три улицы, Виа дель Бабуино, Виа Корсо и Виа Рипетта, новёхонькие и совершенно прямые, были визуально сведены воедино, создавая эффект, подобный тому, что использовался в театральных декорациях, как то мы можем видеть в палладианском Театро Олимпико в Виченце. На иностранцев, въезжавших в Рим как раз через Порта дель Пополо, этот пример современного осмысленного градостроительства производил неизгладимое впечатление.

Пьяцца дель Пополо из всех сил старалась казаться окружностью, даже парные церкви были поставлены не строго фронтально, а несколько наискось, с таким расчётом, чтобы создать ощущение, что они часть сферы, а не плоского пространства. Папы хотели, чтобы лицо Рима выглядело достойно, и как-то само собой получалось, что всё на площади тяготело к характеру Пантеона. При Наполеоне, хотевшем того же, что и его предшественники, площадь окончательно приобрела правильную форму.

Бонапарт имел на Рим, как и на всю Италию, особые виды. Он всё же в какой-то мере был итальянцем, поэтому итальянцев воспринимал как соотечественников. В его империи Италия сохраняла автономность, ей отводилась вторая роль наподобие роли Шотландии в Великобритании. Республика была атеистична, генерал Бонапарте был безбожником, но, задумав из первого консула превратиться в императора, он с религией примирился. Пия VII заставили приехать во Францию и короновать Бонапарте с его креолкой (разведённой женой! бедный папа) в Париже в 1804 году в соборе Нотр-Дам. Новый император желал, чтобы в дальнейшем папа остался во Франции навсегда, но Пий VII уехал вопреки его воле. Только что коронованный им Наполеон I уже не решился насильно задерживать духовного владыку католического мира.

Папа достиг Рима в 1805 году и после возвращения пытался отстаивать самостоятельность Святого Престола, что привело к оккупации Рима французами, присоединению Государства Понтифика к объединённой Италии под протекторатом Франции и объявлению Рима свободным городом. В 1809 году Наполеон добился своего, папа всё же насильно был доставлен во Францию. В 1811 году император провозгласил королём Рима своего долгожданного сына, рождённого ему следующей женой, Марией-Луизой, Наполеона Франсуа Жозефа Шарля, известного как Наполеон II, хотя он никогда не царствовал. Титул Roi de Rome младенец получил, как только его из роддома принесли. Будучи Бонапартом, Наполеон Италию ограбил, но, став императором, захотел её сыну оставить, поэтому стал деньги в неё вкладывать, строить в ней и обустраивать. Наполеон много чего в Италии улучшил, так что отношение итальянцев к нему было двойственным: узурпатор и грабитель, причём в первую очередь для сторонников папы, но освободитель и носитель просвещения для многих либералов. Коллизия противостояния франкофилов и франкофобов в Италии около 1800 года в обострённой форме повторяет ситуацию около 1600 года, противостояние дель Монте и Фарнезе.

Главными наполеоновскими стройками были Милан, Венеция и Рим. В Риме – Пьяцца дель Пополо в первую очередь. Более того, Наполеон планировал превратить Пьяцца дель Пополо в центр нового наполеоновского Рима, сделав её более внушительной и более современной, чем Пьяцца ди Сан Пьетро. Император заказал её обустройство Джузеппе Валадье, моднейшему архитектору римского неоклассицизма, по славе чуть ли не равному Антонио Канова, главному скульптору 1800 года, милому сердцу всем, как Наполеону, так и Александру I. У Валадье было ещё то преимущество, что его отец, известнейший ювелир Луиджи Валадье, был сыном провансальца (считай – корсиканца), переехавшего в Рим. Джузеппе Валадье расширил площадь и придал ей нынешнюю овальную форму. С северо-запада он поставил два одинаковых здания, одним из них закрыв боковой фасад Санта Мария дель Пополо, но не тронув её фасад. Они образовали пандан Санта Мария ин Монтесанто и Санта Мария деи Мираколи. В центре, вокруг обелиска, Валадье модно наставил сфинксов, что и красиво, и значимо: намёк на Египетский поход его заказчика. Два других конца площади он закруглил, наметив на них огромные многоскульптурные полукруглые фонтаны, Фонтана дель Неттуно и Фонтана делла Деа Рома, Фонтан Нептуна и Фонтан Богини Рима. Пространство стало уж совсем театральным и похожим на огромную, очень концептуальную инсталляцию. Концепт был всё тот же – Roma Aeterna, Вечный Рим, – но площадь выглядела как новая, дорого и современно, так, чтобы Roi de Rome, когда подрастёт, не сказал бы: «Что же вы, на хрен, за барахло мне оставили, папаша».