Хоппер перевел взгляд на нее:

– Ничего не потерялась.

Он медленно вытащил бумажник из заднего кармана, достал карточку.

Протянул мне.

Фотография была помятая и потертая – ее вынимали и разглядывали тысячу раз.

Даже сейчас, после всего, что он рассказал, вместе они потрясали воображение – будто столкнулись два человека из разных миров. Сплетя руки, они вдвоем сидели на одном складном стуле. Уловленный миг юности, радости – такой свободы, что камера не могла его удержать. Оба шли полосами и кляксами – намек на то, сколь новы они и легки, нет на свете слов, дабы их описать, – и щиколотки их складывались в одно доблестное пылающее создание, прыжком достигающее смерти – или жизни.

80

Я выдал Хопперу подушку и одеяла и отправил спать на диван. Дождь не прекращался, а Хоппер, я так понял, не рвался домой.

Нора сонно попрощалась и ушла в комнату Сэм.

Я и сам отправился на боковую. Я был выжат психически и физически, но прежде чем выключить свет, поискал «Шесть серебряных озер» на «блэкберри» – проверить детали. Нашел россыпь статей о происшествии в июле 2003-го – кучу отсканированных газетных вырезок выложили на сайт «Потерянныеангелы.com».

Я прочел и другие заметки – все подтверждали рассказ Хоппера.

Значит, он ее любил. Конечно, это я давно знал.

Сандра.

До чего неуловима, как легко меняет облик, вся словно из соперничающих существ, как ее татуировка. Голова дракона, тело оленя. Колдовские наклонности. Сандра – фонарик Орландо в темноте у нас за спиной, булавочный укол света в ткани яростного ливня, ускользает от Хоппера, ускользает от меня. Сандра – путеводная звезда, чье происхождение неведомо, намерения неясны, не поймешь, куда идет – ко мне, от меня? Какова, если вдуматься, разница между тем, что идет за тобой по следу, и тем, что тебя ведет?

Я выключил свет, закрыл глаза.

Посмею?

Я вздрогнул, сел; сердце колотилось как бешеное. Спальня была темна и пуста, но я отчетливо слышал, как кто-то прошептал мне это слово в самое ухо.

Я схватил телефон с тумбочки, погуглил «Пруфрок» и мутными глазами заскользил по строчкам.

Стихотворение обжигало печалью, как и в студенческие времена, даже, пожалуй, острее, ибо я уже не самодовольный девятнадцатилетний юнец: строки о времени и «Я старею… Я старею…» наполнились смыслом. Лирический герой Пруфрок – точно насекомое, что еще извивается на булавке, пришпилившей его к постылой маленькой жизни, к миру бесконечных светских раутов, балов, банальных наблюдений; пожалуй, современный ему эквивалент – человек наедине с телефонами и мониторами, что твитит, френдит и апдейтит статусы посреди беспрестанной сетевой болтовни. Мысли его, запинаясь, мечутся между покорностью, ложным убеждением в том, что время у него еще есть, и глубинной жаждой большего, убийства и творения.

Вся семья жила ответом на вопрос, сказал Хоппер.

Если так, то была несомненно яростная, пьянящая жизнь. С ней даже сообразуются таинственный пикник Пег Мартин и кое-какие ранние истории про Александру. Но подобная жизнь может обернуться и рабством, адом – вечно добиваешься зачарованного, вечно ныряешь в одинокую русалочью страну. Ищешь русалок.

Трагический путь – все равно что искать Эдем.

Я закрыл глаза; руки-ноги отяжелели, будто расплавились на постели, а рассудок отвязывал мысли, и они разлетались, вольные и беспорядочные.

Атаковала гостя. Зовут Паук. Познала предельную тьму. Ты не уважаешь морок, Макгрэт. По-черному необъяснимое. В истории этой семьи творились злодеяния. Я уверена. Самовластный. Смертоносный. Совершенный.

Слышно было только дождь, что изнуренным оркестром играл на окнах. Лишь когда я погрузился в сон, гроза проронила несколько нежных нот – обрывки новой песни – и внезапно разошлась.

81

– Это он, – сказал я.

Нору и Хоппера я оставил на парапете в тупике у Восточной Пятьдесят второй – прямо возле «Кампаниле», элегантной известняковой многоэтажки над Ист-Ривер, – и бодро зашагал к человеку в серой униформе консьержа.

Тот был очень низенький и очень лысенький, с кофейным стаканчиком из гастронома и шаловливо пружинил на ходу. Прямо-таки кузен Дэнни Девито.

Я догнал его под серым навесом.

– Вы, наверное, Гарольд.

Он весело улыбнулся:

– Он самый.

Я представился. Он тотчас закивал, узнав:

– А, понял. Крутой репортер. Миссис Дюпон предупреждала, что вы зайдете. Так вы, э-э… – Задрав подбородок, он глянул мне через плечо и понизил голос: – Хотите повидаться с Марлоу?

– Оливия сказала, вы можете устроить, чтоб я с ней поговорил.

Он ухмыльнулся:

– С Марлоу не говорят.

– А что с ней делают?

– Ну а что делают со всеми людоедами? Ходят вокруг на цыпочках и молятся, чтоб людоед был не голодный. – Он снова засмеялся, но, заметив мою растерянность, посерьезнел. – Приходите вечером. В одиннадцать ровно. Я вас отведу наверх. Но, э-э, потом справляйтесь сами.

– Это что значит?

– У меня правило: дальше прачечной не заходить.

– Я хочу поговорить с Марлоу. А не квартиру ей взломать.

– Ну, вот так с Марлоу и говорят. Ее и миссис Дюпон навещает так. Она, правда, башли выкладывает за все, так что, в общем, прокрадывается в собственную квартиру.

– Оливия прокрадывается в квартиру своей сестры среди ночи?

Трудно вообразить, как Оливия прокрадывается куда бы то ни было.

– О да. Марлоу Хьюз и дневной свет – неудачный коктейль. А ночами она, э-э, поспокойнее.

– И почему она поспокойнее ночами?

– Дилер приходит в восемь. Еще пару часиков – и она на ковре-самолете рассекает над Шангри-Ла. – Он улыбнулся, но в ответ на мою гримасу потряс головой, оправдываясь: – Я клянусь, больше туда не просочиться никак. Мы и проводку ей так чиним, и мусор выносим, и проверяем, не забыла ли она выключить газ, не засорила ли унитаз письмами поклонников. Раз в неделю миссис Дюпон приносит свежую еду и цветы. Если б приходила днем, кончилось бы смертоубийством. А так Марлоу просыпается и думает, что к ней заглядывали маленькие помощники Санта-Клауса.

Он глотнул кофе и сощурился, снова глянув мне через плечо. Из «Кампаниле» на улицу выбрел другой консьерж.

– Арти на перерыв надо. Короче, вы это… приходите в одиннадцать, я вас отведу. Но… – Он опять прищурился. – Знаете, в цирке такие электробичи, от тигров отмахиваться? Вам бы не помешало. – Он от души расхохотался над собственной шуткой и пошел прочь. – Зигфриду и Рою, конечно, не помогло[84], – прибавил он через плечо, – так что гарантий не даю.