Густаво совсем маленького роста. Он то и дело убирает прядь спадающих волос со лба. Как и его кузен, он тоже часто отводит взгляд. Последовала короткая пауза и глубокий вздох. Густаво направляется к сейфу, достает подносы с бриллиантами, размещая их на кофейном столике, напротив дивана, где мы беседуем. Открывая футляры с сотнями камней, размер которых колеблется от одного до двух карат, он говорит, что хочет подарить мне один на память, потому что благодарен за все, что я для них сделала.

Взволнованно поблагодарив его, я отказалась. Но потом, взглянув на сияние тысячемиллионной части огромного богатства, я передумала. Взяв «Клинекс», чтобы высушить слезы, я заявляю, что хочу самый большой из всех. Я не столько заслужила его, сколько просто настало время, чтобы хоть один магнат подарил мне драгоценность! Густаво радостно смеется, отмечая, что польщен быть первым. Он настаивает на том, чтобы я выбрала самый чистый камень, меньше одного карата. Я заявляю: «Лучше оставим чистоту Святой Марии Горетти. Угольки видно только под лупой, а я хочу самый крупный, но у которого меньше дефектов».

Наконец выбираю один, необычной овальной формы – большинство бриллиантов имеют круглую или квадратную огранку, и сижу с ним в одной руке и салфеткой в другой. Дверь внезапно открывается:

– Но… что ты тут делаешь?! Думал, ты уже давно ушла! Что здесь происходит? Брачная клятва звезды? Неужели она у нас выходит замуж за… дона Хильберто?

Густаво смотрит на меня удивленно, раскрыв рот, а я не могу ничего с собой поделать и начинаю смеяться. Говорю, что на его партнера нужно надеть смирительную рубашку. Пабло в бешенстве кричит:

– Ей не нужны бриллианты! Она другая! Бриллианты ее не интересуют!

– Как это «другая»? У нее что, усы, как у тебя? – отвечает Густаво. – Я до сих пор не знаю ни одной женщины, которая бы ненавидела бриллианты! Тебе они так противны, Вирхиния?

– Я обожаю их и в течение пяти лет обманывала твоего кузена, присутствующего здесь, чтобы он не подумал, что я любила его за его грязные деньги! Но ему, видимо, кажется, что я годами изменяла ему с заключенным. Как Елена из Трои, я вынуждена была приехать, чтобы остановить войну до того, как они поубивают друг друга и женская половина погрузится в скорбь!

– Понимаешь, что она – за Кали, брат? – яростно кричит Пабло, обращаясь к Густаво, пока я очарованно созерцаю свой первый большой бриллиант, готовая защищать его ценой своей жизни. – Так вот, бриллианты – для королев, которые на нашей стороне!

– Не говори глупостей, брат, если бы Вирхиния была на стороне Кали, она не приехала бы сюда! – говорит ему Густаво с упреком. – Все хотят заморить ее голодом, а я подарю ей то, что можно сохранить, а в будущем продать в случае острой необходимости. Я не должен просить разрешения у тебя или еще кого-нибудь, а кроме того, бриллиант оберегает. Единственная настоящая королева, которая была в твоей жизни, – эта женщина. Перед тем как вы познакомились, миллионы мужчин сохли по ней!

– Так пусть лучше пишет, чем тратит время на газеты и фотографов! – отвечает Пабло, разглядывая мое кольцо, будто собрался отрезать мне палец и отдать его санитару.

– Точно, лучше ей писать книги, вместо того чтобы столько болтать! Рассказывать истории, в этом ее дар!

– Ой, какой ужас! Обещай мне, Вирхиния, если будешь писать, то ничего о нас не расскажешь… И не пиши о бизнесе, ради бога! – встревоженно умоляет Густаво.

Я клянусь, что так и будет, а он разъясняет Эскобару предназначение подарка:

– Мы ее больше никогда не увидим, Пабло. Вирхиния приехала попрощаться с нами навсегда.

– Никогда? – спрашивает в замешательстве его двоюродный брат. Потом, с выражением лица и тоном, которые явно использует при допросе какого-нибудь бедолаги, виновного в краже ста килограммов «коки», он заявляет: – Как это навсегда?.. Это правда, Вирхиния?.. Ты выходишь замуж или что? Почему ты мне ничего не рассказала?

Продолжаю игнорировать его, обещая Густаво: каждый раз, находясь на грани жизни и смерти, как сейчас, я буду тереть его бриллиант, словно лампу Аладдина, и никогда его не продам. С ним меня и похоронят.

Пабло говорит, он думал, я не такая, как остальные женщины. Счастливо размахивая руками, я восклицаю, что он ошибался. Я точно такая же, как и все, оказалось, меня тоже завораживают бриллианты! Густаво смеется, а его кузен закрывает дверь, недовольно, но смиренно произнося:

– Я разочарован в тебе, «чистая душа»! Ладно… увидимся завтра.

Место нашей последней встречи – маленький сельский домик с белыми стенами и геранью в цветочных горшочках, в тридцати минутах от отеля «Интерконтиненталь» в Медельине. Двое из его парней забрали меня из отеля. Несколько минут спустя подъехал Пабло в маленьком автомобиле, за которым следовали двое телохранителей, которые сразу же уехали.

Женщина, подметающая гостиную и столовую, с любопытством меня разглядывает. По опыту знаю, люди, которым приходится рано вставать (в его случае, в девять утра) – всегда в плохом настроении. Пабло не утруждается попросить уборщицу удалиться. Войдя, я сразу вижу, что он вышел на тропу войны:

– Я не могу уделить тебе более двадцати минут, Вирхиния. Знаю, ты здесь как посредник твоего любовника. Мне уже доложили, что ты будешь просить у меня денег. Можешь не рассчитывать ни на один цент, и насчет первого пункта тоже не обольщайся, я сотру его в порошок!

Женщина внимательно нас слушает. Я говорю ее работодателю, что он единственный, кого мне хочется защитить. Поясняя, что человек, отсидевший три года в тюрьмах Кадиса и Кали, не может быть любовником жительницы островов Росарио и Боготы. Я приехала не брать уроки игры на гитаре. Прошу Пабло вытащить меня из страны до того, как его враги разорвут меня на части. Рассматривая бриллиант на руке, я очень спокойно добавляю:

– Думаю, Родригес и Эрнесто Сампер покончат с тобой. Если хочешь знать как, я посвящу тебя во все детали прямо перед сеньорой.

Пабло просит уборщицу выйти и вернуться позже. Женщина бросает на меня яростный, неодобрительный взгляд и исчезает. Он присаживается напротив меня на маленький двухместный диван, сделанный из бамбука и обшитый ситцем с коричневыми цветами. Я рассказываю ему о визите Хильберто и Сантофимио:

– Они пробыли у меня всего час, потому что собирались к Альфонсо Лопесу праздновать освобождение Хильберто с экс-президентом и Эрнесто Сампером. Они выглядели очень элегантно, и я не могла поверить тому, что вижу и слышу! Пабло, если развяжешь войну с картелем Кали, то ты больше не можешь продолжать верить Сантофимио. Помни, его кузен женат на дочери Хильберто, а его компаньон в «Chrysler», Херман Монтойа, теперь тайно сотрудничает с правительством Вирхилио Барко.

Прошу, не забывай высказывания Макиавелли: «Разделяй и властвуй», – и умоляю, не ввязывайся в войну, которую хочет развязать департамент безопасности, чтобы покончить с двумя главными боссами. Эта война оставит сотни погибших и закончится тем, что экстрадиция возобновится, а вы оба понесете серьезные убытки.