— Они такие огромные, страшные, — добавил бармен, — охотятся за всем, что попало, им без разницы, что на море, что на суше…

— Этот за словом в карман не полезет, прямо в точку, — корчась от смеха, пробормотал Эпаминондас.

— Надо же, — признался красавчик Жожо, — сроду не слыхал ничего подобного.

— Черт побери! — заорал Эпаминондас. — Да всем уже давно все известно, только вы один и остались…

— А как насчет птиц, может, они? — поинтересовался Анри.

— Да, — проговорила Анна, — похоже, еще один вечер пропал впустую.

— Птицы, — вздохнул я, — это как любовь, они всегда были. Любые прочие твари могли исчезнуть, но только не птицы. Как любовь.

— Все ясно, — понял Эпаминондас. — Когда у тебя есть крылья, — пояснил он, — ты всегда можешь улететь от любого стихийного бедствия.

— Потрясающе, — восхитился Анри. — Подлейте-ка еще, — обратился он к бармену.

— Похоже, и мы тоже когда-нибудь исчезнем, — заметил Анри. — Господа, может, выпьете что-нибудь с нами, — обратился он к нам, — и мадам тоже? Тогда пять, Андре, вас ведь зовут Андре, я не ошибся? Да, коньяку.

— Надо надеяться, что нет, — проговорил Эпаминондас, — а вдруг пронесет, может, и не исчезнем.

— А эти самые ящеры, они еще здесь? — все не унимался красавчик Жожо.

— Кто знает, — ответил я.

— Хорошо сидим, — заявил Эпаминондас.

— Мы приехали сюда немного поразвлечься, — пояснил Анри. — На Уэле, там, конечно, очень красиво и все такое прочее, но особенно не повеселишься…

— Ах, вот оно как? — спросил Эпаминондас, надеясь на дальнейшие разъяснения, но так их и не дождавшись.

— Глядя на вас, никогда этого не скажешь, — заметил Андре, — у вас такой вид, будто вы только и делаете, что веселитесь вовсю.

— Поглядите, он опять за свое, — проговорила Анна, указывая в сторону Леграна.

— Правда, что-то тебя опять перекосило, — удивился Анри. — Снова забыл какое-нибудь слово?

— Да нет, — ответил Легран. — Все в порядке, просто думаю.

— Лучше поздно, чем никогда, — едва слышно сказал Эпаминондас.

— Так что, выходит, в Лео появились ящеры, так, что ли? — снова принялся за свое красавчик.

Никто не удостоил его ответом.

— А знаете, — с какой-то хитрой ухмылкой изрек Легран, — по правде говоря, меня очень заинтересовал этот разговор, мне нисколько не скучно, даже совсем наоборот.

— Ладно, а сейчас-то мы где? — поинтересовался Эпаминондас.

— В четвертичном периоде, — ответил бармен.

— А мне кажется, даже где-то еще ближе, — возразил Легран, по-прежнему хитро ухмыляясь и поглядывая на Анну.

— И мне тоже, — поддержала его Анна.

— Ну и что из этого? — не понял красавчик Жожо.

— Да ничего такого, — пояснил бармен, — просто придет пора, и человек тоже вымрет.

— Господи, до чего же я обожаю придурков, — восхитился Эпаминондас, с нескрываемым восхищением любуясь красавчиком Жожо.

— А эти ящеры, это такие бомбардировщики, что ли? — не унимался Жожо.

— Да отстань ты со своими глупостями, — отмахнулся Легран с каким-то просветленным лицом, не сводя глаз с Анны.

— Нет, но вы все-таки скажите, эти ящеры, они уже здесь или только еще летят? — не отставал красавчик Жожо.

— Они могут появиться здесь с минуты на минуту, — ответил я.

— Так, опять начинается, — обратился к бармену Анри. — Честно говоря, мне это уже начинает немного надоедать.

— Человек, — изрек вдруг Легран, — это вам не какой-нибудь ящер, так что давайте не будем путать — человек, он хитрый. Если уж его где-нибудь совсем прижмет, он возьмет да и окопается, так сказать, посеет семена в каком-нибудь другом месте. Он ведь вам не ящер…

— А как же ящеры, — не унимался красавчик Жожо, — они что же, ничего не сеют?

— Ничего, — ответил Андре. — Понял? Ни-че-го.

— Опять по новой, нет, я больше не могу, — в отчаянии простонал Анри.

— Ведь надо же о чем-то говорить, разве не так? — обратился к Анне Легран. — Так лучше уж об этом, чем злословить о соседях.

— А почему же мы тогда обязательно вымрем, — разошелся Жожо, — раз мы можем снова посеять все, что едим?

— Потому что земля, как и все остальное, как и терпение, она истощается, — пояснил бармен. — Потребовалось целых тридцать миллионов лет, я как-то читал в одной газете, пока человек получил семьдесят пять сантиметров плодородной земли, на которой могло что-то расти, так что в конце концов придет время, сей в нее хоть что хочешь, да только земле все это уже надоест до чертиков.

— Проклятие, ну и дела! — изумился красавчик Жожо.

— Так уж устроена природа, — подтвердил бармен.

— Вот теперь я все понял, — снова заговорил Жожо. — Выходит, раз ящеры ничего не сеют, значит, они просто придурки.

— Вот видишь, — отозвался бармен. — Ты все усек.

— При наших темпах, — заметил Анри, — семьдесят пять сантиметров… хотел бы я знать, что с нами будет…

— Ты видел немцев, сколько они делают детей и каких? — поинтересовался приятель.

— Имеют право, — возразил Анри.

— Но ведь надо же предупредить людей, — вмешалась Анна, — какая их подстерегает беда.

— Налейте-ка еще, — попросил Анри, — по последней.

— Почему это по последней? — возразил Легран. — Мы что, каждый день бываем в Лео?

— Да, ты прав, — грустно заметил Анри. — Нет, ну до чего же хорошо сидим.

— Не надо грустить, — попыталась Анна утешить Эпаминондаса, — может, мы еще и не вымрем.

— Да нет, я вовсе не грущу, — отозвался Эпаминондас, — совсем наоборот, этот красавчик Жожо, он мне жутко нравится.

— Вы такая красивенькая, даже странно, — признался Легран Анне.

— Почему же странно?

— Да так, к слову. Никогда бы не подумал.

— Да с атомной бомбой, — изрек Анри, явно не разделявший восторгов приятеля, — нас всех уничтожат куда раньше.

— Раньше чего? — поинтересовался красавчик Жожо.

— Да раньше, чем земле осточертеет нас кормить, — тихо подсказал Эпаминондас.

— Шесть сотен, ничего себе запасец, — проговорил Анри, — вполне хватит, чтобы мы все десять раз взлетели на воздух.

— Удивительное дело, — заметил бармен, — даже когда разговор заходит о ледниковом периоде, все непременно кончается атомными бомбами. Можно сказать, просто какой-то закон.

— Если я и захожу сюда, — признался красавчик Жожо, — то только из-за Андре. Он такой умный.