– Через эту «крышу» Рафаилу должны предоставить двух-трех исполнителей, он проинструктирует их и направит к Быстрову. Они заберут у него карту и привезут Рафаилу.

– А если не привезут?

Бонгани развел руками.

– Тогда ниточка оборвется. И мы будем искать другие способы…

Траоле покладисто кивнул.

– Да. Только искать вы их будете в камерах Фермы…

– Как прикажет руководство, – смиренно ответил Бонгани. – Но я успел переговорить с Первым министром господином Афолаби. Он считает, что я уже достаточно сделал для того, чтобы не возвращаться на Ферму. И он лично взял под контроль эту операцию.

– Что?! – Траоле вскочил. – Как ты смел действовать через мою голову?!

– Мы с господином Афолаби долго работали, и он меня не забыл, – сказал Бонгани, стараясь, чтобы торжество в голосе не перекрывало нотки покорности.

Траоле бросил на него горящий ненавистью взгляд. Если бы взгляды могли испепелять, от подчиненного осталась бы только горстка пепла. Но Бонгани по-прежнему был целым и невредимым.

– От БББ требуется подготовить московский канал и финансировать поездку, – спокойно и уверенно сказал он. – Подготовку Рафаила я возьму на себя, она займет около полугода. Основная задача – привыкнуть к цивилизации от которой он был оторван столько лет, и освежить его русский язык. Да, может, и французский тоже… Так, Рафаил?

Тот усмехнулся, но ничего не сказал. Только когда они вышли из кабинета, он решился открыть рот.

– С французским у меня все в порядке.

– Ну и ладно. А когда вернешься, мы можем вернуть тебя в джунгли, к твоим любимым буру. Если, конечно, пожелаешь…

– Думаю, мое место уже занято. Представь себе, что ты захочешь вернуть себе кресло, которое сейчас занимает этот клоун, – он кивнул на бронзовую табличку рядом с дверью: «Полковник Абрафо Траоле». – Разве он обрадуется?

– Вряд ли… Скорей, отправит меня обратно в тюрьму.

– В джунглях все еще жестче – съедят, сожгут или скормят крокодилам… Да и что-то меня в лес уже не тянет… Если бы ты не выдернул меня оттуда так неожиданно, все было бы вообще в порядке…

– А в чем непорядок?

– Как-нибудь расскажу, – сказал Рафаил. И тихо добавил:

– Может быть.

* * *

Тиходонск, 2013 г.

В плотных тенях под старой засыхающей яблоней терпеливо ждали трое. Двое сидели на корточках, положив локти на колени, третий стоял, внимательно рассматривая дачный домик за хлипким невысоким забором.

Беглого взгляда было достаточно, чтобы уловить в них то, что отличало от обычной для этого места и времени неблагонадежной публики, шатающейся по ночным улочкам дачного поселка с незатейливым названием «Фруктовый». Арестантская посадка, позволяющая экономить силы на этапе, черная одежда, не соответствующие сезону перчатки и трикотажные лыжные шапочки, уверенные, развязные манеры, присущие людям, не признающим чужого мнения, а главное, высвечиваемые неверным светом луны лица, наглядно подтверждающие учение Ломброзо о прирожденном типе преступника, – все это никак не могло принадлежать мелким ночным воришкам или местным забулдыгам, соображающим на троих. Они не разговаривали, только когда со стороны лесополосы раздался дуплет браконьера, добывающего зайцев из-под фар, один с усмешкой поднял палец, а второй одобрительно кивнул.

Наконец наблюдатель скатал вниз края трикотажной шапки, и его лицо закрыла черная ткань с узкой прорезью для глаз. В руке блеснул ПМ. Двое других тоже надели маски и приготовили оружие. У Ежа был потертый ТТ, а у Худого и вовсе – допотопный наган.

– Пушками не машите, он там один! И без лишнего базара, «тереть» я буду! Шмонаем только по документам, ни на какие цацки пасти не разевать – нам не за них башляют выше крыши!

– Да мы уже вкурили, Волчара, что ты по кругу ездишь? – хрипло проговорил его спутник. – Что ты так стремаешься? Первый раз на делюгу вышли?

– Глохни, Еж! Меня Адлан на это дело подписал, и спрос с меня будет! А я с вас спрошу! Запомните, хозяина не трогать! Я тебе спецом пятый раз в уши дую! А ты, Худой, понял?

– Ну, – Худой кивнул.

– Гну! Тогда пошли!

Они быстро перескочили через забор, прошли по узкой дорожке мимо яблонь и слив и, не касаясь ступеней, взобрались на крыльцо. Волчара монтировкой отжал дверь и все трое, с оружием и фонарями наготове, осторожно вошли в дохнувший жилым теплом дом. Лунный свет проникал в окно, слабо освещая аскетично обставленную комнату. Лучи фонарей рыскали по углам. Первый скрип половицы раздался в комнате, когда чужаки уже стояли полукругом у дивана, над спящим под легким одеялом человеком.

– Вставай, Самуил, – сказал Волчара негромко. – Вставай. Дело к тебе есть.

Он протянул руку к плечу, укрытому клетчатым пледом. Но дотронуться не успел: с неожиданной ловкостью хозяин перевернулся на спину и сел, сбрасывая с себя одеяло. В руках его был карабин! Такого от мирного садовода никто не ожидал…

– Твою мать! – налетчики шарахнулись в стороны.

Хозяин ловко вскинул карабин к плечу, и было видно, что он не собирается никого пугать.

– Стой, стой! – Волчара ударил по стволу за миг до того, как раздались два выстрела, резко разорвавшие тишину тесной сонной комнаты.

Пули полетели в сторону и смачно вошли в деревянные стены. Тут же пушечно грохнул мощный ТТ и тот, кого назвали Самуилом, опрокинулся на спину, уронив поверх одеяла руки с карабином. В виске чернело сквозное пулевое отверстие, из которого выбивались темные фонтанчики крови. Почти сразу навскидку выстрелил Волчара – колени Ежа подкосились, и он тяжело опрокинулся на не очень чистый пол.

– Сука, сука, сука!! – Волчара вне себя сдернул маску, открывая стремительно белеющее, перекошенное злостью лицо. Без маски он выглядел более страшно. – Я тебе что говорил?! Отвечай, паскуда!

Отвечать Еж не мог: он лежал в позе мертвого человека, остывал и смотрел в потолок открывшимся во лбу и истекающим кровью третьим глазом. Но Волчара понимать этого не хотел и сильно ударил тело ногой в бок – раз, второй, третий…

– Ты что делаешь?! – вскинулся Худой. – Зачем ты его завалил?! Лох же первый начал!

– Заткнись, а то и тебя мочкану! – Волчара с остервенением ткнул подельнику «макар» под челюсть, так что тот приподнялся на носки. – Ищи бумаги, пробирки, карты!

Худой, скосив глаза, осторожно отвел пальцем еще горячий ствол.

– Я все понял, базара нет, ты пахан!

Скинув тело Самуила с кровати, Волчара вспорол диван, пошарил внутри, проверил под ним. Пусто. Заглянул в покосившийся платяной шкаф, старомодный комод, – ничего кроме одежды, посуды и гречки с рисом. Одежду тщательно пересмотрел, прощупал и бросил на пол, сверху высыпал крупы, кофе, муку. Худой тем временем откинул крышку подпола и спустился внутрь. Оттуда выбился электрический свет, зазвенели, разбиваясь, банки с консервами.