Они шмонали небольшой домик почти до рассвета. Каждая вещь была сорвана со своего места и тщательно осмотрена. Каждая плоскость обследована на предмет тайника. Не оставлен без внимания ни один квадратный сантиметр. Дачный домик, казалось, побывал во власти торнадо. Такая же судьба постигла сарайчик. Подсвечивая себе фонариками, налетчики осмотрели участок, втыкая в подозрительные места заостренный щуп. Все напрасно. Уходили они с пустыми руками.

Волчара оглядел напоследок комнату с двумя трупами: мужчина в растянутой майке, в нелепой позе скорчившийся возле дивана в обнимку с карабином «Сайга», и раскинувший руки почти во всю ширину помещения бугай в черной балаклаве, с пистолетом в окостеневающей руке.

«Накосячил, Колючий! – подумал Волчара. – Доволен теперь? Хотя… Этот Самуил вполне мог нас всех положить… Так что, может, мне ему надо было поляну накрыть…»

Он хотел было забрать «тэтэшник», но передумал: «мокрый» ствол еще никому не принес пользы…

Молчаливые и мрачные, они вышли с участка, быстро прошли к лесополосе, за которой сели в неприметную темно-синюю «семерку». Начинало светать, пахло утренней свежестью, в кронах деревьев робко распевались птицы.

Волчара сел за руль, завел двигатель и медленно двинулся по щебеночной дороге. Худой молчал, уткнувшись мрачным взглядом в портприз. В ладони он до боли сжимал вытертую сотнями рук рукоятку нагана.

– Ну, и что теперь будет? – наконец спросил он. – Адлан косяков не прощает, он может и сжечь заживо…

– Может, – кивнул Волчара. – Придется убеждать, что это не наш косяк. В натуре, ведь это Ежа косяк. Ты подтвердишь, что я вас предупреждал – не трогать хозяина… А он, по своей дури, не послушался и вальнул его…

– А я думал, ты и меня завалить хочешь, – Худой перевел дух и ослабил затекшую ладонь.

– С чего вдруг?! Мы же кореша!

– Так и Еж был корешем…

– Еж сам нарвался. А ты мне нужен, чтобы от предъявы Адлана отмазаться…

«Семерка» съехала со щебенки и запрыгала по глинистому проселку.

– Отлить не хочешь? – спросил Волчара, заезжая в лесополосу.

– Нет, – помотал головой тот. – Давай быстрей отрываться…

– Сейчас, сейчас…

Волчара вышел, обошел машину, и вдруг, выстрелил в голову расслабившегося было Худого. Тот, так и не успев ничего понять, ткнулся лбом в портприз, который успел так хорошо изучить. Эхо выстрела быстро растворилось в полевом просторе. С деревьев всполошено взлетели птицы. Волчара спокойно помочился, влажной салфеткой тщательно протер лицо и руки, достал из багажника комплект чистой летней одежды, переоделся, а испачканные черные рубаху и штаны оставил в машине. Осмотревшись, и не заметив ничего подозрительного, он двинулся по меже засеянного рожью поля, дошел до следующей лесополосы, откуда открывался вид на железнодорожную станцию. Через нее на Москву идут не меньше пяти поездов, ближайший через два часа. И Волчара неспешно направился к станции.

* * *

Москва, 2013 г.

На всякий случай, вышел он в Рязани. Ночное небо, усыпанное крупными летними звездами, начинало выцветать, когда он попуткой добрался до Москвы, пересел в такси и доехал до Сокольников, где заказчик назначил встречу. Солнце взошло, но было довольно прохладно. У входа в парк стояла «Газель» и «Нива» из них выгружали продукты в расположенные рядом киоски. Подъехал грузовичок с рекламой детского питания на борту, водитель заспорил о чем-то с шаурмистом. Не заметив ничего необычного, Волчара быстрым шагом направился в парк.

В боковой аллее, возле третьей лавки его уже дожидался высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с загорелым лицом, в легкой светло-серой куртке. Они пожали друг другу руки. На пальце заказчика блестел массивный золотой перстень, необычной формы – то ли с зубчатой короной, то ли с ощетившимся дикобразом… На эту цацку Волчара обратил внимание еще при первой встрече – мол, ценная гайка!

– Ну, что? – нетерпеливо спросил человек в куртке.

– Ни документов, ни карт, никаких пробирок там не было. Ошманали все – голяк! Там их нет, зуб даю!

– А где Самуил?

– Вы не предупредили, что он спит с винтом… Он нас не перехлопал за малым…

– И где он?

– Еж его завалил.

– Это плохо.

– Нашей вины в том нет. Он, как глаза открыл, два раза шмальнул! Тут расклад простой: или мы, или он…

– Понимаю, – заказчик был совершенно спокоен, будто они обсуждали сегодняшнюю погоду.

– Вы там скажите, кому надо, чтобы мне не предъявляли. Я и так своих пацанов грохнул…

– Вот как…

Повисла тяжелая, напряженная пауза. Заказчик молчал, и это молчание давило на Волчару сильней, чем ругань и угрозы. Так ведут себя люди, за которыми не один труп, и не два… Он почувствовал, как пересыхает в горле.

– Вы говорили, что заплатите при любом исходе…

– Раз говорил, заплачу, – с неожиданной легкостью отозвался заказчик. Он говорил с каким-то акцентом. Прибалт, что ли? Хотя, какая разница – главное, получить бабло, и унести ноги…

Заказчик сунул руку во внутренний карман, и вынул тугие пачки долларов, перетянутых банковской контролькой.

– Можешь пересчитать, но…

Волчара взял деньги, заказчик, поощряющее улыбаясь, похлопал его по тыльной стороне ладони, вроде как одобряя: «Мол, ничего, как могли, так сработали, бери – заслужил!» Только зачем он перстень повернул короной вовнутрь? Острые грани слегка поцарапали кожу. Ну, да ерунда…

Волчара так и не понял, что произошло. Издав короткий, захлебывающийся звук, он в тот же миг рухнул на скамейку, будто прилег отдохнуть после трудов праведных. Его глаза неподвижно уставились на бегуна, бодрой трусцой пробежавшего по пустой главной аллее.

– Но в этом нет никакого смысла, – закончил фразу Рафаил, пряча доллары обратно в карман куртки, и двинулся в дальний, не обустроенный угол парка, где и днем-то всегда было безлюдно. Сюда сваливали обрезанные ветки, и спиленные деревья, старые скамейки, строительный и бытовой мусор. Мобильный телефон он выбросил в урну, а перстень – в заваленный мусором люк, присмотренный накануне. Рядом имелось еще одно, специально приготовленное местечко – неглубокая, около полуметра яма, с бутылкой бензина на неровном дне. Она могла понадобиться, а могла – и нет. Но она понадобилась…

Он достал паспорт Борсханы, чиркнул зажигалкой. Плотные страницы горели плохо, и он плеснул бензина – теперь даже картонная черная обложка с замысловатым золотым гербом, весело вспыхнула, почернела и свернулась, превращаясь в жирный пепел. Это горела третья страница его жизни. Первая вообще не в счет – молодой, глупый студент, любивший красное вино, женщин, выкидной нож «Корсиканец» и не любивший тех, кто становился у него на пути… Вторая – Легион, где он прошел хорошую школу жизни, но когда в Борсхане начались кровопролитные бои за независимость, которую каждая из многочисленных противостоящих сил понимала по-своему, но одинаково легко ставила на карту его собственную жизнь, он подумал – а зачем такая школа? Тут внезапно и открылась третья страница! По линии безопасности Борсханы он получил паспорт, и в Москву приехал по этой линии, и здесь его опекали сотрудники БББ под видом дипломатов, да и сейчас они ждут его отчета… Но отрицательный результат по Самуилу опускал шлагбаум на дороге, по которой он шел с БББ. Потому что дальше она вела в ужасную тюрьму, которую местные зовут Фермой, или прямиком на тот свет… К счастью, у него сохранился изрядно потертый французский паспорт.