Перестал думать о личном, стал мыслить масштабами государства. Вымершие деревни, разоренные города, голод, горе, страх… Десятилетием раньше – десятилетием позже… Неизбежно – вот в чем суть.

С другой стороны, десять лет назад у власти был Хаген Мудрейший. Нельзя сказать, что судьба далеких северных провинций так уж сильно его тревожила, но какая-то помощь все-таки шла по его распоряжению в ответ на отчаянные депеши из погибающего от голода Моосмоора и залитого кровью Нидерталя. Трудно угадать, как поступил бы на его месте молодой король Видар. Скорее всего, сначала заплакал бы, а потом, увлеченный рыцарским турниром или псовой охотой, позабыл отдать нужный приказ. Не выстоял бы, пожалуй, Нидерталь, не сдержал Тьму, и пали бы следом земли Запада… Получалось, правы были светлые альвы, раздери их вервольф?!

– Ну, что ты решил? Будешь его убивать? – спустя некоторое время тихонько спросила Гедвиг.

– Не знаю, – вяло откликнулся ланцтрегер. И – чуть оживленнее: – Хочешь, я сделаю это для тебя?

Девушка отрицательно покачала головой и снова расплакалась, на этот раз без злости. У Йоргена сестер не было, утешать прежде никого не приходилось, но он удивительно хорошо, без лишнего трепета справился с задачей: по головке погладил, в щечку чмокнул, слезы вытер… С ним было легко. И оба как-то успокоились, страсти в душе улеглись.

Три часа спустя об убийстве никто не заговорил.

Они не знали, что ВСЕЙ ПРАВДЫ светлый альв им так и не сказал.

Сколько их! куда их гонят?

Что так жалобно поют?

А. С. Пушкин

На следующий день после несостоявшегося убийства у всех было очень хорошее настроение – то ли устали скорбеть о судьбах мира, то ли идти без груза стало много легче, а голод пока не наступил. А может, это юный возраст дал о себе знать, потому что шли они и болтали редкостную чепуху – так определил для себя содержание их беседы Семиаренс Элленгааль. Хотя был он, пожалуй, слишком строг. Просто тому, кто прожил на свете полтора века, трудно смотреть на жизнь глазами двадцатилетних.

А поводом для разговора послужила странная процессия. Они встретили ее на рассвете, точнее, спрятались от нее в овраге, еще издали заслышав приближающийся шум и не сумев определить его природу, потому что столь странные дребезжащие звуки ни люди, ни звери, ни даже твари ночные не издают.

Источник звуков не заставил себя долго ждать. Все-таки это оказались люди, толпа людей самого предосудительного вида. Взять, к примеру, их волосы и бороды. Создавалось впечатление, люди не брились, не стриглись и не расчесывались с первого дня прихода Тьмы. Пряди волос висели кошмарными слипшимися сосульками, как колтуны на боках бродячей собаки. Гедвиг даже показалось, она видит копошение крупных белых насекомых. Хотя это, скорее всего, было лишь игрой ее воображения. То есть сам факт наличия насекомых сомнению не подлежал, другое дело – разглядеть их с двадцати шагов было вряд ли возможно.

Одежды участников процессии выгодно гармонировали с «прическами». Все, и мужчины, и женщины, были облачены в мешки с прорезями для рук и головы, изодранные настолько, что скрывали они гораздо меньше, чем хотелось бы. А у некоторых и того не было – видно, истлев окончательно, одеяние свалилось, о новом же хозяин не позаботился.

Обуви эти люди не носили вовсе, зато носили колокольчики. В ушах, в носу, в волосах, ожерельями вокруг шеи, браслетами на запястьях и щиколотках. Многие несли в руках шесты, украшенные целыми гроздьями колокольчиков и бубенчиков всех сортов и размеров, от крошечного рыболовного до огромного коровьего ботала. А у кого шестов не было – несли медные тазы и колотили в них что есть мочи палками. Грохот стоял невообразимый.

Кроме того, люди непрерывно выкрикивали что-то бессвязное, дико приплясывали на ходу (при этом движения их были откровенно непристойными), истерически хохотали и вращали совершенно безумными глазами.

Каждый из невольных свидетелей этого фантасмагорического действа (исключая разве Фруте, старательно оберегаемого родственниками от всяческих невзгод) прожил нелегкую жизнь и много чего повидал на своем веку. Но и двадцатилетний Йорген, и стопятидесятилетний Семиаренс были единодушны во мнении: большего непотребства им встречать не приходилось.

Они лежали, вжавшись в склон оврага, затаив дыхание, и едва отваживались осторожно выглядывать наружу. Почему-то каждый был уверен: если эти одичавшие люди их заметят, непременно навалятся скопом и попытаются сожрать. И скорее всего, им это удастся: даже с помощью колдовства не так-то легко отбиться вшестером от многотысячной толпы.

– …Ой! А вдруг они нас УЧУЮТ? Носом? – страшным шепотом спросил побледневший Фруте.

Впрочем, шепот его потонул в окружающем гвалте, и Йорген брата не столько услышал, сколько прочел по губам.

– Ты полагаешь, в этой вонище можно что-нибудь учуять?! – Нестерпимый смрад висел над толпой: запах немытого тела, мочи, гнилого дыхания, прогорклого жира (от волос, что ли?) и еще одной субстанции, о природе которой можно было догадаться, глядя, какие именно движения мужчины совершают в своем отвратительном танце. – Обойдется, дадут боги!

…Хвала Девам Небесным, обошлось! Хвост безумной процессии скрылся за дальним перелеском. Путь ее был отмечен широкой полосой втоптанной в пыль травы, не успевшим рассеяться зловонием, цепочкой испражнений и одиноким старческим трупом лицом вверх. Рядом с трупом лежал очень неплохой таз.

– Эх! Ну и натерпелся же я страху! – радостно объявил ланцтрегер, вылезая из оврага. – Фу-у! Можно подумать, стадо гнали! За стадом тоже всегда остается го… помет.

– Гм-гм! Это нам известно! – холодно откликнулся силониец, он считал, что в присутствии дам совсем не обязательно обсуждать столь неприглядные подробности, деликатнее их не заметить вовсе.

– Навоз! – укоризненно поправила дама, и у Кальпурция отлегло от сердца: не обиделась!

– Но вот ЭТО же, – Йорген ткнул пальцем, – это не навоз!

– Нет, – согласилась ведьма, – это то, что ты хотел сказать вначале. Типичное.

– Как ни назови, лучше оно не станет, – заметил Черный Легивар важно. – А потому предлагаю сменить тему. Боюсь, про нас плохо подумают. – Он выразительно кивнул в сторону Семиаренса Элленгааля (который, к слову, весь их разговор прекрасно слышал).

– А, пусть думают, что хотят! – отмахнулся ланцтрегер. – Сами виноваты. Если бы не они, здесь бы этого сейчас вообще не лежало.

– Я думал, они нас съедят, – пожаловался Фруте.

– Кто нас съест?! Мы вообще-то про светлых альвов речь ведем!

– А я – про этих! – Он указал на труп.

Брат одобрительно кивнул.

– Эти запросто сожрали бы! Не могут же они обходиться без пищи. Я думаю, они как раз людоедством живут.