– Ну что же вы? Мы ждем! – Никаких чувств, только работа. – Что за дела с Тьмой? Мы имеем право знать.

Да, они имели право. Давно надо было им рассказать, но не мог решиться. Теперь отступать было некуда.

– Сядем. Я расскажу.

И он рассказал все как есть.

…Светлые альвы – древний и мудрый народ. Множество тайн ведомо им, и одна из них – тайна пещеры Хагашшая.

Раз в тысячу лет в мир приходит Тьма. И это не Зло. Это ИСПЫТАНИЕ, богами посланное или кем-то, кто выше богов… Раз в тысячелетие судьба заносит случайного путника под мрачные своды заповедной пещеры Хагашшая, и он, сам того не желая, отворяет Тьме путь. А дальше живые должны доказать, что достойны своим миром владеть. Иначе он будет отдан мертвецам…

Светлые альвы – гордый народ. Точнее сказать – возгордившийся. Десять лет назад они решили, что имеют право вмешиваться в ход вещей наравне с богами. Они рассудили так: впервые в истории своей мир наш достиг небывалого процветания – отдохнул от крупных войн, оправился от чудовищных моровых поветрий. В землях людей пришли к власти неглупые и дальновидные монархи. Прекратили извечную свою вражду колдуны, научились объединяться в гильдии и действовать сообща. Даже силы природы были милостивы к живущим: неурожаев, потопов и прочих бедствий не случалось на памяти целого поколения!

Но долго ли продлится это благоденствие? Что-то будет через десять лет, когда мир неизбежно захлестнут орды Тьмы? Вступит ли он в эпоху мрака сильным, крепким, готовым к любым испытаниям или, наоборот, измученным и ослабленным, не способным к борьбе за жизнь? На этот вопрос карты фатума не пожелали дать ответ. Так стоит ли ждать десять лет, усомнились тогда светлые альвы. Почему бы не ускорить наступление темных времен, приблизив тем самым и окончание их? Древние хроники пишут: в былые тысячелетия мир выходил из испытания едва живым, исчезали целые царства, и народы вымирали, и города были стерты с лица земли. Теперь потери можно свести к минимуму. Если поторопиться…

Десять лет назад искать путь к роковой пещере отправились шестеро. На них указали карты фатума, и Семиаренс Элленгааль оказался в числе тех, кто должен был взять в свои руки судьбу мира. Открыть путь Тьме и по прошествии лет обернуть ее вспять, сразившись во мраке хагашшайского подземелья с тем, кому выпадет на тот момент ее олицетворять. Но врут, врут карты фатума «как сивый мерин», даже если они самые подлинные. Все пошло не как должно, не как предсказано. За два года до конца десятилетнего срока погибли один за другим, нелепо и страшно, пятеро, а шестой, Семиаренс Элленгааль, угодил на каторгу! Линии фатума сместились, и судьба всего живого была вверена другим…

– То есть нам! – торжествующе вымолвил маг Легивар.

Другие долго не могли ничего вымолвить.

Это было слишком трудно осознать. Получалось, все минувшие годы они должны были жить в совсем ином, светлом и процветающем мире. Получалось, у всех тех, кто умер за это время от голода и болезней, кто погиб в клыках чудовищ на городских улицах, кто пал в боях, кто даже родиться не успел, было украдено десять лет жизни. Счастливой жизни, спокойной и сытой!

И кто же обрек их на смерть? Темные твари, жрущие чужие жизни? Дурные боги, которым молятся пожиратели ящериц? Нет! Светлый, древний и мудрый народ, мерило добродетели этого мира! С этой мыслью было просто невозможно смириться. Перевернулось все в душе.

Ведьма Гедвиг Нахтигаль до боли закусила губу – ей хотелось плакать… да что там плакать – выть по-звериному. Две маленьких сестры были у нее когда-то, Агда и Магда звали их. Шел третий год Тьмы. Служанка забыла запереть окно на железный засов. Больше малышек не видел никто и никогда. Обе были урожденные ведьмы – не спасло. Вышли сами на зов ратфангера[21], не смогли устоять… Сейчас им было бы по двенадцать лет… На третий год своевременной Тьмы – пятнадцать! Над такими уже не властен ратфангер, они остались бы жить!..

Все-таки она не выдержала, уткнулась лицом в плечо Кальпурция и разрыдалась, тихо и зло. Смущенный силониец принялся очень осторожно гладить ее по волосам. Вообще-то обращаться с плачущими девушками он умел – ему не раз приходилось утешать сестру. Но любимую – впервые, было страшно допустить какую-нибудь неловкость. От умиления и трепета он про все мировые проблемы позабыл и вздрогнул от неожиданности, когда ланцтрегер фон Раух объявил:

– Знаете что! Я его сейчас сам убью!

И никто ему не возразил.

Семиаренс Элленгааль был готов к такому повороту, предупредил спокойно:

– Я буду защищаться.

Но нифлунг-полукровка ответил устало и равнодушно, будто не о жизни и смерти шла речь:

– Глупости. Вы всегда сражаетесь, как воин на поле боя. А я буду не сражаться, я буду убивать вас, как убиваю тварей. Вы так не умеете, вам со мной не справиться.

– Верно, – согласился альв. – Не справлюсь. Поэтому прошу об одном. Не делай этого прямо сейчас, дай мне немного времени. Три часа хотя бы.

– Зачем? – спросил Йорген подозрительно.

Он чувствовал, как желание убивать постепенно угасает в его душе, и жалел, что затеял этот разговор. Надо было рубить сразу, без предупреждения, а не «фаласофию разводить», как говаривал разводящий Картен Кнут, если кто-то из молодых гвардейцев не мог решиться поднять руку на самку шторба…

– Я надеюсь, что ты передумаешь, – обезоруживающе честно ответил тан. – Клянусь, что не убегу и ничего не стану предпринимать для спасения. Но прежде чем ты примешь окончательное решение… Не подумай, что я оправдываюсь, я готов нести ответственность за свой народ. Просто хочу, чтобы ты знал, чтобы все вы знали. Лично я, Семиаренс Элленгааль, был против нашего вмешательства в ход истории. Видят боги, я делал все, что мог, чтобы его предотвратить. Но решение было принято, и мне оставалось лишь выполнить приказ… Все мы иногда должны просто выполнять приказы…

Теперь он обращался скорее к себе самому. Печальный, одинокий альв, вынужденный нести ответственность за решение целого народа… Да, нелегко будет его убивать.

– И еще одно я хочу сказать вам, братья фон Раух. Ваша мать, Светлоокая Айлели, на коленях умоляла Совет одуматься. «Я хочу, чтобы мои мальчики успели вырасти!» – плакала она.

При этих его словах болезненно, как от удара хлыстом, вздрогнул юный Фруте.

…Три часа Йорген усердно разжигал ненависть в душе. Точнее, старался помешать ей угаснуть.

Убитых соратников вспоминал. Столько их было за десять лет, что лица слились в одно и имена смешались… Но среди всех этих лиц и имен – ни одного по-настоящему близкого. Добрых друзей и любимых родственников хранили Девы Небесные, они – тьфу-тьфу, не сглазить – были живы…

Попытался представить мир без Тьмы: счастливое детство, которого был лишен… каким оно могло быть? Картинка вышла смутной. В воображении нарисовались упитанные розовощекие детишки в коротких и пышных пажеских штанишках (Йорген в детстве такие под страхом смерти не надел бы). Они резвились на ослепительно-зеленой лужайке в обществе молодой декольтированной пастушки с дудочкой и ее подопечных овечек (было у него в коллекции такое фарфоровое блюдце, гизельгерской работы, Дитмар ругался: «Где ты раздобыл эту безвкусицу? Спрячь, не позорься!»). В общем, идиллии не вышло, такого счастья он не хотел.