Женщина в халате поднесла пистолет к голове.

Дверь открылась (теперь там была дверь). На пороге стояла Хеннесси. Не та Хеннесси, которая видела сон, а другая. Она держалась немного иначе. Осанка мягче, плечи слегка опущены. На ней были белая футболка и джинсы с цветами на задних карманах.

– Мама? – сказала Хеннесси.

– Ты не будешь по мне скучать, – отозвалась та.

– Подожди, – попросила Хеннесси.

Сверкнул выстрел.

Сон рассеялся от грохота, и первая Хеннесси шагнула ко второй, которая смотрела на нее с границы волшебного кольца.

Ронан посмотрел на эту новую Хеннесси и велел:

– Линденмер, забери ее.

Лес рассеял вторую Хеннесси, мгновенно втянув ее в тонкую траву, как будто ничего и не было. У настоящей Хеннесси голова пошла кругом. Она прижала руку ко рту.

– Ты описывала другое, – заметил Ронан.

Хеннесси дышала тяжело и медленно, не в силах сосредоточиться.

Ронан осторожно подошел к ней и толкнул в плечо.

– Ты говорила про другой сон. Это что, воспоминание? Так было на самом деле?

– Погоди… секунду, – попросила Хеннесси.

– Нет, – заявил Ронан. – Никаких секунд. Линденмер видит сон за тебя. Ты себя не утруждаешь. Это правда было?

Хеннесси не ответила, и Опал осторожно забралась к ней на колени. Она отняла руку Хеннесси от горла, поцеловала ее, прижала к себе.

– Да? – спросил Ронан.

Хеннесси ответила таким же угрюмым тоном, что и Опал, когда не могла добиться своего:

– Я не хочу об этом говорить.

– Контролируй свои мысли, иначе ни хрена не получится, – приказал Ронан. Он снова отошел к краю поляны. – Попробуем еще раз.

Сполоснуть, повторить.

На поляне потемнело. Заиграла музыка. Женщина подняла пистолет.

– Не позволяй ему начинаться, – велел Ронан. – Не позволяй проигрываться.

Дверь открылась.

– Мама? – сказала Хеннесси.

– Ты не будешь по мне скучать.

– Подожди…

Снова появилась вторая Хеннесси, немедленно отделившись от первой. Как будто она снимала воспоминания слоями.

– Линденмер, забери, – нетерпеливо сказал Ронан.

Сон исчез; лишняя Хеннесси всосалась в землю.

Хеннесси вдавила ладони себе в глаза.

– Это правда было? – спросил Ронан. – Или мы играем в притворяшки?

– Я не хочу об этом говорить, – повторила Хеннесси.

– Зачем мы вообще здесь сегодня?! Ты хотя бы можешь попытаться?

Ронан подошел к середине поляны и сомкнул ладони над сшибленным грибом. Под его руками тот снова стал высоким и крепким.

– Еще раз. И пусть это будет настоящий сон.

Сполоснуть.

Повторить.

На поляне стемнело. Послышался джаз. Поднятый пистолет. Дверная ручка повернулась.

– Не ты, – сказал Ронан. – Кто угодно. Санта Клаус. Собака. Вообще никого – пустая комната. Блин, ты совсем не пытаешься это контролировать!

Дверь открылась.

– Мама? – сказала Хеннесси.

– Твою мать, ты даже не пытаешься! – крикнул Ронан и выстрелил в ту, другую Хеннесси.

Настоящая Хеннесси испуганно вздрогнула, хватая воздух ртом и цепляясь за траву. Она уставилась на пистолет в его руке.

– Откуда ты это взял?

– Линденмер – сон, – прорычал Ронан. – Я же говорил. Всё, что нужно сделать, – просто постараться. Он делает только то, о чем ты его просишь, а ты просишь вот этого. Я попросил пистолет. Линденмер, забери это дерьмо.

Пистолет и труп растаяли.

– Зачем ты это делаешь? Где настоящий сон?

– Я пытаюсь.

– Не похоже.

Опал привалилась к Хеннесси, жуя часы, которые когда-то подарил ей Адам. Стиснув в зубах ремешок, девочка проговорила:

– Она пытается.

Но доверять Опал не стоило. Она питала слабость к страдальцам, потому что и сама была из них.

– Еще раз, – сказал Ронан. – По крайней мере, наберись смелости и избавься от двойника. Ты понимаешь, что это – главное? Мы можем сделать очень много. А значит, мы должны быть готовы сделать то, что нужно, чтобы не запороть всё. Другие этого не понимают. А мы с этим живем. Еще раз.

Сполоснуть.

Повторить.

Темнота, джаз, пистолет, курок.

– Не давай двойнику выжить, – велел Ронан. – Если ты не изменишь…

– Мама? – сказала Хеннесси.

– Ты не будешь по мне скучать.

– Подожди…

Хеннесси ахнула и свернулась клубочком. Ронан опустился на колени рядом, вложил пистолет ей в руку и указал на нового двойника.

– Это – то, что ты делаешь во сне. Ты должна справиться сама.

Хеннесси издала беспомощный звук, когда Ронан надавил ее пальцем на курок. Она начала плакать без слез – только рваные безнадежные рыдания.

– Линденмер, – приказал Ронан сердито, – забери.

Двойник впитался в землю.

– Не могу, – сказала Хеннесси.

– Это правда было? – спросил Ронан.

– Я не могу.

Ронан сел в траву.

– Твою ж мать.

Опал прошептала:

– Брайд.

Это имя, произнесенное здесь, казалось огромным. Оно звучало, как всегда, но здесь, в Линденмере, значило что-то совсем другое. Здесь, в Линденмере, Ронан мог сказать «Брайд» и призвать настоящего Брайда – или сказать «Брайд» и получить двойника, или всё то, чем, по мнению Ронана, был Брайд, вроде Хеннесси и ее девочек.

Наверное, Брайд сказал бы, что оба варианта вполне реальны.

Опал продолжала внимательно смотреть на Ронана.

– Ладно, – сказал он. – Да.

– Вчера я видел сон, – сказал Брайд. – Вот как все говорят. Вчера ночью я видел сон – вообще что-то невероятное. Я видел больницу с зомби. День, когда мне исполнилось пять лет. Космическую станцию, на которой был сразу всеми космонавтами – с ума сойти, правда?

Голос раздавался где-то близко, среди деревьев. Он не сказал «не ищите меня», но эти слова висели в темном косматом тумане, плававшем между стволов Линденмера. Хеннесси не могла определить по голосу, что Брайд за человек. Он мог быть любого возраста. Его голос, впрочем, звучал уверенно и спокойно. Насмешливо. Он намекал, что Брайд многое повидал.

– Ты думаешь, что твои сны о чем-то другом, – продолжал Брайд. – Но сон всегда о тебе. Ты видишь во сне не свою мать. Ты видишь то, как ты к ней относишься. Твоей матери там нет. Ты не настолько могущественна. Она не приходит на твой зов из загробного мира, чтобы разыграть для тебя сцену своей смерти. У кого-то тут завышенная самооценка.