– У тебя такой грустный вид, – шепнула она.

– Ты сон.

– Если бы я получала в подарок щенка каждый раз, когда мужчина говорит мне это… – заметила Джордан.

Диклан не улыбнулся.

– Как давно?

– Десять лет, плюс-минус.

– Где твой сновидец?

Ему так не хотелось это говорить. Ему вообще ничего не хотелось. Он больше не мог этого вынести. Диклану недоставало сил любить очередной сон. Было слишком больно. Больно любить хоть что-то.

Ниалл Линч был тут ни при чем, но Диклан все равно мысленно обругал его, просто по привычке.

– М-м. Не знаю. Где-то пьянствует. А как ты догадался?

– Ты не первый сон, который вот так ведет себя у меня на глазах, – ответил Диклан.

А потом он сказал ей правду, много правды, потому что был слишком измучен, чтобы удержаться.

– Дело не только в этом. Я вырос, окруженный снами. Я их… просто чувствую.

Диклан закрыл глаза и покачал головой.

– Ноги все время несут меня обратно, – признал он.

Джордан покачнулась. Ей было так же плохо, как и Мэтью в худшие времена. На чердаке хватало воздуха, но не того, в котором она нуждалась.

– Я отвезу тебя домой, – сказал Диклан. – Машину можешь забрать потом. Ладно? Согласна?

Трудно было сказать, о чем она думает. Глаза у нее остекленели. Она ушла далеко, в другое место, предназначенное для сновидцев и снов, а не для таких, как Диклан.

Джордан кивнула.

– Дальше, – сказала Лилиана. – Там домá.

Фарух-Лейн и Лилиана уже некоторое время неслись по шоссе. Лилиана смотрела в окно, на огни домов, разбросанных по просторным полям. Отеля нигде поблизости не было. Когда они оставили Рамси, Фарух-Лейн сказала Лилиане, что снимет ей номер в отеле, пока они не подыщут какое-нибудь более уютное жилище. Это только до утра – пообещала Фарух-Лейн – а потом она все уладит. У нее есть время до утра?

Нет.

Лилиана еще не научилась обращать свои видения внутрь, чтобы сделать их безопасными для окружающих, но она поклялась Фарух-Лейн, что приступ будет, в любом случае, продуктивный, лишь бы она оказалась подальше от людей.

Поэтому они ехали, и у Фарух-Лейн звонил и звонил телефон. Или гудел, когда приходили голосовые сообщения. Необязательно было их прослушивать, чтобы понять, о чем речь: Фарух-Лейн нашла нового Провидца, и Модераторы по всему миру спешно собирались в дорогу. Они ждали нового видения и готовились к мобилизации.

Необязательно было отвечать на звонки, чтобы сказать им, куда ехать, или дать сигнал к выступлению. Они и так знали, где она. Они в любом случае приехали бы.

Лилиана ко всему относилась очень спокойно, несмотря на то, что наверняка не выспалась и изнервничалась не меньше, чем Фарух-Лейн. Несмотря на то, что ей пришлось пережить общение с Рамси, несмотря на трупы в прошлом и, вероятно, в будущем. Несмотря на то, что она собиралась вскоре воплотиться в совершенно ином возрасте, возможно отправив на тот свет Фарух-Лейн.

Фарух-Лейн сама не знала, какой вариант предпочла бы – чтобы Лилиана волновалась или нет. Казалось, кто-то ДОЛЖЕН волноваться – если не Лилиана, то, значит, Фарух-Лейн.

– Не терпите слишком долго, – сказала она.

– Уже скоро, – ответила Лилиана.

– Скоро мы окажемся там, где можно будет остановиться, или скоро вам будет НУЖНО остановиться по-любому?

Лилиана улыбнулась, как будто тревога Фарух-Лейн ее забавляла.

– То и другое.

Это звучало пугающе.

– Что вы ищете?

– То, что помню, – сказала Лилиана и задумчиво постучала пальцами одной руки по ногтям другой.

Летели мили. Дома попадались все реже. Ночь сгущалась. Фарух-Лейн задумалась, в какой мере стоит доверять этой незнакомке.

Лилиана сказала:

– Там. Вон там.

«Там» была грунтовая дорога, которая вела к металлическим воротам фермы и исчезала на поле. Дощатый забор по обе стороны ворот не позволял выйти нескольким сонным коровам.

Увидев их, Лилиана прищелкнула языком.

– Жаль, – сказала она, открывая дверцу. Она неловко выставила ноги, приподнялась и вылезла из машины.

Фарух-Лейн перевела взгляд с Лилианы на коров. До нее дошло.

– Они…

– Не ходи за мной, – посоветовала Лилиана.

Озаренная лучами фар, старуха зашагала по траве. Фарух-Лейн увидела, как она открывает ворота и заходит на поле. Лилиана не стала притворять их за собой. Фарух-Лейн подумала, что, возможно, это самое пугающее событие за последние двадцать четыре часа – полный переворот во всем, что она считала истинным и правильным.

Лилиана исчезла в темноте.

Фарух-Лейн долго сидела, гадая, не лучше ли отъехать подальше от поля. Потом она задумалась, как понять, прошел ли приступ у Лилианы. Потом попыталась решить, как она относится к происходящему. Рука, которой она врезала Рамси, по-прежнему ныла, и Парцифаль умер, и сердце болело, но жизнь продолжалась.

Она услышала, как что-то стукнуло в ветровое стекло. Негромко и странно – это было, скорее, ощущение, чем звук. Чуть сильнее, чем порыв ветра; нечто вроде гудения, который слышишь, когда прикладываешь к уху ракушку. Оно продолжалось меньше секунды. Машина качнулась, но слегка.

Фарух-Лейн поняла, что коровы за забором больше не стоят. Они напоминали темные бугры. Одна привалилась прямо к столбу ограды, свесив язык. По столбу текло что-то темное.

Фарух-Лейн зажала уши руками.

Она знала, что это запоздалая реакция, которая низачем не нужна, но вариант был – зажать либо уши, либо глаза или рот. Последнее казалось ничуть не более осмысленным.

Коровы погибли. Лилиана убила их. Фарух-Лейн находилась всего в нескольких метрах от зоны поражения. Лилиана знала это? Она настолько хорошо оценивала свои силы или просто решила рискнуть жизнью Фарух-Лейн?

Фарух-Лейн видела сегодня столько трупов.

Она заметила какое-то шевеление. Кто-то прошел через ворота и осторожно прикрыл их за собой. Фары на мгновение осветили знакомое платье Лилианы, а затем она вышла из луча света и приблизилась к машине. Она открыла переднюю дверь и села рядом с Фарух-Лейн.

Та беззастенчиво разинула рот.

Лилиана была прекрасна. Она явственно напоминала старуху, которая сидела в машине недавно, и в то же время нет. Ее длинные седые косы стали длинными рыжими, а глаза, прежде полные спокойствия, наполнились слезами.

Очень тихо она произнесла:

– Ненавижу убивать.

Эта версия Лилианы еще не поняла, как получать удовольствие от собственной жизни.