Тут, в предгорьях, уже царило лето. На обочинах пестрели цветы, которые у нас, в Ларране, распускаются только в июле. Ти сказал, что если пошарить в траве, наверняка можно найти уже поспевшую землянику. Солнце палило немилосердно. Я задумалась, если сотворить зонтик от солнца, будет ли гном верхом под зонтиком выглядеть страннее просто гнома верхом? Хихикнув, кинула Тиану картинку рыжего бородача на мосластом одре под зонтиком в ромашках. Тот заржал и прислал мысль-воспоминание о том, как мы спали с ним на вершине сосны. А потом представил то же самое, но с двумя гномами в главных ролях. Теперь я чуть не свалилась с Селедки от смеха — дендро-гномо-сексуализм, тьфу!

— Сворачиваем, привал! — просигналил Ти, по-прежнему избегая смотреть мне в лицо. Вот интересно, Арден это случайно учудил или специально постарался, чтобы мне его поцелуи дольше помнились? Это ж надо соорудить такие образины! Как бы то ни было, но представить себе, как мы с Ти в таком виде целуемся, путаясь бородами, мне не удавалось никакими силами.

Заехав под деревья, мы спешились. Расседлали лошадей — пусть отдохнут как следует, достали припасы. Ти извлек котелок и занялся конденсацией воды из воздуха — искать водоем неведомо где не хотелось. Мы приспособились заваривать тайру, а потом охлаждать её, добавляя лимон и кубики льда. Такой напиток отлично утолял жажду в любую жару. Есть совсем не хотелось, но Ти заставил меня сжевать полоску вяленого мяса с куском хлеба. Потом, пока не разморило совсем, пошли к лошадям — на каждом привале мы понемножку подлечивали им суставы. Коники же не виноваты, что они старые и заезженные? Я любила лошадей и радовалась, глядя, как зарастают трещины на копытах этих старичков, спадают опухоли на бабках и коленях, возвращается молодая легкость движений. К концу двухдневного пути Хребет с Селедкой сбросят пяток лет. Вот только сделать что-либо с их тряским аллюром было не под силу даже эльфийскому целительству. Это было врожденным.

Покосилась на сидящего у лошадиной ноги на корточках Ти, и в который раз вздрогнула. Нет, ну я так не могу…

— Ти, как думаешь, Ар это нарочно? Чтобы мы с тобой не целовались?

— Гм-м… Не думаю, что он это специально.

— Ага, само вышло, интуитивная гадость, от меня заразился, — хмыкнула я. — И что теперь? Три дня терпеть? Я еще как-то могу поцеловать бородатого тебя. Но невеста с бородой?! — я представила себе красавца эльфа в белых одеждах стоящего у алтаря под ручку с нынешней шкафообразной мной с черной бородой до пупа и белой фатой до попы. Задумалась — я должна быть в платье или штанах? Наверное, в платье. Белом. С оборочками.

Ти, с интересом следивший за ходом моих мыслей, осел на землю и сунул в рот клок бороды, чтобы не заржать в голос.

— Аа-а! Вот теперь ты понимаешь, да?! Удобно же ее кусать! А то «моль, моль»…

Нет, если у нас хватит чувства юмора, чтобы пережить эти три дня, то потом нашей семейной жизни уже ничего страшно не будет!

Позже — когда я начала метать кинжалы — оказалось, что у личины есть еще один минус, вид размахивающих перед моим носом волосатых лапищ быстро довел меня до состояния, которое Арден ласково называл «родимчиком». До меня никак не доходило, что это — мои собственные конечности. Нет, при первой же встрече наколдую белобрысому гаду неснимаемые крокодилий хвост и рога!

К вечеру мы проехали больше сорока лиг — подлеченные лошадки бодро трусили вперед. Дорога была почти пуста — нам попались только несколько встречных возов с дровами и свежим сеном да несколько одиноких путников. Остановились на ночлег на поляне, отделенной от дороги густыми кустами. Сначала, как обычно, пустили пастись коней в охранном круге, развели костер. Потом начались приколы. Ти нежным голосом предложил мне помочь расчесать бороду, уверяя, что благородным девицам негоже ложиться спать с нечесаной бородой. А сам кто? — эльф бородатый! В результате мы затеяли потасовку, дергая и таская друг друга за бороды. Закончилось все неожиданно — поцелуем в губы, после которого мы дружно захлопали друг на друга глазами. Похоже, преврати нас хоть в зеленых гоблинов в шляпах из мухоморов, хоть в верблюдов, кончится тем же самым!

* * *

К деревне имени филейной части Сэга мы добрались к следующему вечеру. Уже бывавший тут Ти сказал, что за семь лет посёлок ни капли не изменился. Те же покосившиеся, обшитые дранкой деревянные домишки, загоны с тощими коровенками — скот на выпас здесь не выпускали из-за близких гор и водившихся там хищных тварей. Еще имелись в наличии водяная мельница со скрипучим колесом на берегу говорливой речки, лабаз на пригорке и двухэтажный трактир с оригинальным названием «Последний приют», у ворот которого дорога заканчивалась. Жителей не было видно, только по лужам, оставшимся от ночного дождя, шлепала, подоткнув юбку, какая-то селянка с хворостиной в руках. От бабы, чинно и лениво переставляя лапы, неспешно удирали четыре серых недовольных гуся.

Мы вздохнули и направились к воротам трактира. Нужно было, как договорился Арден при найме лошадей, оставить в стойлах «Приюта» наших Селедку с Хребтом. Тут же мы собирались переночевать и завтра спозаранку двинуть к перевалу. Другого выхода из приведшей нас сюда из Галарэна долины не было. А вот за перевалом горные цепи раскладывались плиссированной юбкой, и двигаться можно было в четырех различных направлениях. Еще где-то на день пути существовали карты, а дальше начинались чудеса: местность менялась от похода к походу непредсказуемым образом. Там, где вчера текла река, сегодня мог обнаружиться холм. Причем выглядело это так, будто и река текла здесь всегда, и холм стоял вечность. Ориентироваться тут можно было только по Солнцу. Или по зову, если ты его чувствовал.

В конюшне у лошадиных денников средних лет гномка выгружала из тачки сено. Я сглотнула — как с ней объясняться-то? С моим произношением и словарным запасом легенда и пяти минут не продержится! Ти покосился на меня, хмыкнул, и пошел вперед — здороваться с соплеменницей. Через минуту я узнала, что меня год назад сильно контузило в шахте, и с тех пор я забываю слова, заикаюсь, и, что еще хуже, иногда начинаю считать себя собственной сестрой Матильдой и говорить о себе в женском роде. Удивительно, но женщина приняла рассказ Ти за чистую монету. И рассказала о себе — она прибыла сюда год назад вместе с мужем и его другом. Те отправились за перевал в надежде намыть в горных реках ценных камней или золота, да так и не вернулись. Трактирщик приютил Эстиду — так звали гномку — и теперь за чисто номинальную плату она на него работала. Готовила, ходила за лошадьми, пасла коров, доила, убирала… и ждала мужа. Только к складу и торговле йор Садер никого не подпускал — занимался этим сам.

Расседлывая Хребта с Селедкой, я краем уха слушала, как Ти и Эстида выясняют, не родственники ли они. Пока копание в корнях дошло до шестого колена, но хорошему делу нет предела. Попутно выяснилось, что достойная женщина — дальняя родственница мастера Фаррштара ар Треббуша из Марен-Кара. Так, буду говорить с Аром, пусть свяжется с гномом — те своих в беде не бросают.

Устав слушать перечисление двенадцатисложных имен, я кашлянула басом, послав попутно мысль: «Пошли ужинать, а то тебя покусаю!» Подействовало. Ти огладил бороду, отвесил церемонный поклон всхлипывающей Эстиде, и мы двинулись в трактир.